Две судьбы. Часть 2. Развод – это… не всегда верно!

– То есть, о том, что Ваня – мой сын, ты должна была сказать мне последнему? Нет, Люда ничего не говорила. Никто не говорил. Помолчи! – Он почти заорал, забыв про спящих детей, поняв, что Лерка готова выйти на баррикады. – Нет смысла отрицать, всё элементарно устанавливается, ДНК и всё такое. И потом, я имею на него такие же права, как и ты, и хочу прописаться в строке отец. Ну, попробуй меня разубедить!

– Послушай, Трошин! – Она опять шипела, теперь уже глотая свою ядовитую слюну, отравляющую её и так нелёгкую жизнь. – Ваня Трофимов – мой сын. Мне его подарил господь бог, а не ты. Знаешь, воткнуть, получить удовольствие, обтереться и жить дальше, не напрягаясь – кому нужно такое отцовство? Мой мальчик уже вон какой бутуз, моя радость и утеха, мой приз за несостоявшееся счастье. И не нужен нам никто, понимаешь? Не нужен! И мы тебе не нужны, ты прекрасно живёшь, процветаешь и в ус не дуешь. Что, вдруг, всполошился?

– Я твой монолог именно таким и предполагал услышать, слово в слово… Я даже обсуждать не буду. Скажу только одно: я был уверен, что ты благоволишь к Андрею, Варька все уши прожужжала о добром и весёлом леснике. Ну чего лезть? Всё же и так понятно. Да, такого дурака, как я, ещё поискать. Но ошибки надо исправлять. Поэтому, прошу тебя, давай порадуем наших детей, просто создадим им праздник. Можем же мы общаться на уровне добрых друзей? Успокойся, без твоего согласия я ничего предпринимать не буду. Но если моё присутствие тебе…

– Посмотри на меня, внимательно посмотри. Что ты видишь?

– Ну, во-первых не что, а кого. Честно?

– Только честно, предельно честно.

Трошин присел перед ней, не отрывая взгляд от давно знакомых и необыкновенных зелёно-жёлтых глаз в опушке необычных тёмно-коричневых ресниц. На бледном лице они особенно выделялись, и он выдохнул. Понял, что не было ненависти в её глазах, не было осуждения, а, главное, они вопрошали: и что дальше, она тоже думала о будущем, как и он. Забрезжила надежда вернуть Леру. Но терпение, брат, только терпение. Ведь он и сам только-только осознал окончательно, что у него есть сын. И они, его девочки, Варька и Лерка…

– Я вижу красивую молодую женщину, умную, стойкую, примирившуюся с миром, получив маленького мальчика, дорогого сыночка. Но вытравить из своей души чисто женское начало у неё не получилось, желание любить и быть любимой, сопровождаемое верой и надеждой, невозможно выкорчевать. Впрочем, как и всем людям-человекам. Это неподвластно человеческому разуму. Но больше всего меня радует, что твоё сердце, Лерка, не остыло, не обозлилось, что оно такое же славное, доброе, просто сильно уставшее, не позволяющее расслабиться. Ну, позволь мне помочь тебе немного. А для начала – накормить. – И поцеловав ей руку, развернул стул к столу, подал вилку и уселся напротив.

Лерка ожидала совсем другие слова. А он… Может, Трошин прав, и надо как-то общаться, тем более что вопрос с Ванькой решился сам собой. Ну, правда, какой смысл отрицать отцовство Трошина? Ну вот, каким образом жить дальше, малопонятно.

Но как вкусно, рыба великолепна, а соус – чудо. И салат, и какие-то рулетики, и овощи в кляре. Неужели, всё это приготовил Роман?

Они прогуляли почти до ночи. Люда обзвонилась, пока не догадалась по весёлому голосу своей подружки, что лёд тронулся, дай-то бог. Почему-то она очередной раз прочувствовала всей душой, что не всё потеряно в отношениях бывшей четы Трошиных.

Новый год встретили весело, приехали бабушки, Андрей привёз шикарную ёлку, Володя с Риммой Ивановной нарядились Дедом Морозом и Снегурочкой. Наржались, нажрались, набесились, навеселились. А утром все проснулись, перемешавшись, кто с кем. Лера оказалась под крылом у Трошина… Взлетела, обозлившись на себя, и весь день не подходила к нему и не разговаривала.

Поздно вечером, после прогулки по новогоднему городу, уложив детей, состоялся семейный совет. Было объявлено, что Трошин с Варей уезжает к своим родителям, пацанов разбирают бабушки, Катьку – Алёшкин. А две мамаши едут в подмосковный пансионат отдыхать и восстанавливать здоровье. И не обсуждается!

Первые два дня они тупо дрыхли. Какие там процедуры, завтраки-обеды и моционы? Появившись, к вечеру второго, на ужине в столовой, они произвели фурор в среде отдыхающих пенсионеров и школьников. Красотки были нарасхват, и в танцевальном зале, и в бассейне, и просто выйдя погулять. А им хотелось тишины. И они уехали в частный пансионат, поселившись в отдельных номерах, отключив телефоны и бездумно проводя время: гуляли, сидели в кафешках, да просто читали или смотрели киношку по телеку. И спали. А когда в последний день появились в санатории, тотчас получили нагоняй от главврача за самовольную отлучку.

– Вы, почему не поставили нас в известность? Что за детский сад? Переполошили персонал, всех наших стариков, ваши родные обзвонились, вас со вчерашнего вечера ищут органы сыска. Безобразие!

Сразу после включения телефона Люда получили нагоняй от Риммы Ивановны, на заднем плане слышался гневный голос Алёшкина, всё пытающего вырвать телефон для личного выражения «фи».