Две тайны, три сестры

Кэролайн должна была догадаться, что именно этот вопрос станет первым.

– Кейт спит с Тайлером у него в отеле, я полагаю. Еще есть вопросы? – Она подумала, что могла бы ответить помягче, но какая разница? Они уже и так наговорили друг другу слишком много всего.

Дункан устало вздохнул.

– Она сердится на меня, да?

– За то, что ты почти убил ее вторую любовь? Да, я бы сказала, что она сердится. Кстати, нас с Эшли тоже не слишком радует происшедшее. Но это тебя не волнует.

Дункан повернул голову, пристально посмотрел на нее и долго молчал. Тишина, казалось, вызывала физическую боль. Ей захотелось утонуть в словах, принести извинения за все, что она сделала не так, и тогда отец не станет сердиться. Но Кэролайн усилием воли не позволила себе произнести ни слова, она не хотела сдаваться. Дункан заговорил первым:

– Я не собирался никого обижать.

– Ты никогда не собираешься, но почему-то людям всегда больно.

– Тебе больше всех.

– Да, – согласилась она. – Было хуже всего, когда ты забрал мою девочку и отдал ее доктору. Ты разорвал мое сердце в те два дня. Я никогда больше не чувствовала себя целой.

– Самое трудное, что я когда-либо сделал в жизни, – признал Дункан. – Я должен был позволить тебе оставить ее. Нора, должно быть, перевернулась в гробу, когда увидела, как я отдаю в чужие руки нашу внучку. – Он сокрушенно покачал головой. – Но я едва удерживал нас на плаву. И вряд ли мы могли бы управиться с ребенком. Ты сама была совсем ребенком.

– Речь не о том, а о гонке. Ты не хотел останавливаться, а если бы малышка осталась при мне, нам пришлось бы сойти с маршрута. Я очень не скоро поняла главную причину твоего поступка. Вот почему ты отдал девочку. – Она помолчала. – Все кончено, папа. Тайлер знает все, и Шон тоже. К утру это станет известно всем.

– Вы должны были дать мне утонуть.

– Это было бы слишком легко, – резко бросила она.

Его взгляд уперся в нее.

– Теперь послушай меня, юная леди…

– Нет, это ты для разнообразия послушаешь меня, – прервала отца Кэролайн. – Ты совершил несколько страшных ошибок в своей жизни, и, похоже, придется заплатить хотя бы за некоторые из них. Как мне пришлось заплатить за отказ от ребенка, Кейт – за потерю Джереми, а Эшли за многолетнюю ложь Шону. Ты не должен больше пить. Тебе придется разбираться с последствиями случившегося. Вероятно, нам придется вернуть приз и выплатить наградные деньги. Будем надеяться, что все так и произойдет. Но мы будем жить дальше, мы не можем беспокоиться о тебе каждую секунду, особенно Кейт. Она влюблена в Тайлера и заслуживает шанс начать все сначала. Значит, ты должен взять себя в руки и очень быстро. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Нам нужен отец, а это ты. Начиная с завтрашнего дня, ты будешь вести себя как отец.

– Не знаю, смогу ли я.

– Ты можешь, и ты будешь. А сейчас спи.

Кэролайн улыбнулась, когда глаза отца закрылись. Он, вероятно, не запомнит их разговор, но она запомнит. Каждое слово – все слова, которые она собиралась сказать давно. Теперь плотину прорвало.

Больше она не намерена подстраиваться под интересы семьи. Она займется собой. Она бросит пить. Она продолжит работать. Она найдет в своей жизни то, что позволит ей гордиться собой. И настанет день, когда ее дочь Амелия сможет гордиться ею.

Эшли шла по темным улицам Каслтона, еще не просохшим после недавней грозы. Интересно, это их последний разговор с Шоном? Если вообще у нее есть шанс поговорить с ним.

Отошлет ли он ее без всяких слов? Увидит ли она в его глазах только гнев и ненависть? Ничего больше она не заслуживает. Ей просто хочется извиниться перед ним.

Сомневаясь, что он пошел домой к родителям, Эшли повернула к пристани для яхт, надеясь найти его там. Ему нужно время подумать о том, как сказать родителям правду о гибели Джереми. Кроме того, уже за полночь, его мама и папа, вероятно, спят.

Спустившись на причал, она удивилась тишине вокруг. Ни ветра, ни дождя. Буря промчалась. Шторм стих. Вот и все.

Эшли поднялась на моторную лодку Эмберсонов, ни секунды не думая о воде под ней. Этот страх она победила. Она поняла теперь, что не воды боялась, но всего того, что похоронено под ней, – смерть Джереми и ребенок Кэролайн, ложь отца, их ложь, покрывающая его. Она до ужаса боялась, что все секреты вернутся и ударят по ним, поэтому держалась подальше от воды. Теперь секретов больше нет, и вода – просто вода.

Она спустилась по лестнице в каюту и увидела на диване Шона. Он переоделся в старую рубашку и джинсы и сидел с бутылкой пива в руке. Но лицо его изменилось. Появились новые морщины на лбу, новые тени под глазами и новая твердость во взгляде.

– Можно войти? – спросила Эшли.

– Похоже, ты уже вошла. – Он глотнул пива.

Она села на край дивана, стараясь держаться на расстоянии.

– Я хотела сказать тебе, что мне очень жаль.

– Немного поздновато, тебе не кажется?

– Да. Но я все равно хочу извиниться. – Она замолчала, не зная, что говорить дальше. – Джереми…

– Я не хочу больше слушать никакой лжи о Джереми, – резко оборвал он ее.