Две Цены

— И хорош зыркать тут своими золотыми буркалами! У меня и мать, и отец, и все братья… Я уж досыта насмотрелся, как некоторые такие вот мстители Пепельных Пустошах спиной поворачивались да назад на побережье во все лопатки сбегали, покуда мы там своих лошадей доедали да за собак принимались. Так что обидеть тебя не хотел, но предупредил! А уж как пасть драконью вместе разорвем, будем на брудершафт пить да руки пожимать. Пока довольствуйся тем, что из одного котелка в дороге с нами жрать будешь, да у костров намерзнемся еще. Зима на севере злая будет.

Тард отодвинул миску полную костей и схватил кружку пива. В один заход осушив её, он даже пощелкивая пальцами свободной руки от удовольствия. Все вокруг замерли, ожидая чего-то. Громко крякнув, убийца драконов подхватил оставленную приятелем волынку и принялся играть. Надо признать, выходило это у него куда лучше, чем у прежнего исполнителя. Мелодия звучала задорно и весело. Её быстро подхватили бубны и флейты. Послышались одобрительные крики и лязг отставляемых в стороны ножен с оружием. Все только этого и ждали.

Хозяйка таверны вышла с кухни и всплеснула руками. Раздвинув столы, под треск досок пола, гомон, смех и дружное хлопанье в ладоши, наемники отплясывали свои дикие танцы. В движениях не было ни изящества, ни ритма, ни грации, но пьяные воины отплясывали от души нечто, что выражало их радость этой жизни. Тому, что они сейчас вместе, тому, что верный клинок не подвел, тому, что просто голова, руки и ноги на месте. Даже калека в углу, тихо сидевший все это время, принялся отбивать костылем, улыбаясь во всю ширь беззубого рта, и простужено орал: «Хэй, братцы, давай-давай!!!»

Усердно сдавливая кожаные мехи, Тард подмигнул Карнажу и крикнул, перекрывая шум и гам:

— Видишь?! Не бывает страшных драконов, а бывает мало пива!

Гном продолжил играть во всю силу своих могучих легких. Фивландский был довольно грубым языком по своему звучанию, однако хорошо подходил для того, чтобы горланить песни под то, что здесь называли музыкой. Конечно, спьяну все играли кто в лес кто по дрова, но не это было главным. Пусть песни перетекали в несвязные выкрики, пусть мелодия была неясной, зато и то и другое громко и основательно сотрясало стены трактира.

Карнаж откинулся на спинку стула и тоже захлопал в ладоши, подбадривая одного малого, который был уже изрядно навеселе, но выкидывал такие коленца, от которых окружающие умирали со смеху. Молодой парень, со съехавшим на глаза кожаным подшлемником, который оказался ему слишком велик, не жалел себя, задирая колени до ушей, и рявкал всякий раз, когда вгонял каблук в пол, раскидывая руки в стороны.

Шумели до самого утра, не давая никому в вольнице спать, хотя таковых нашлось немного. Повод для гуляния всегда мог найтись, взять хотя бы праздники сбора урожая, что скоро обещали прокатиться по всему Фелару, встречая путников хлебом и солью. В каждой деревне радовались, ведь год выдался плодородным. Но у обитателей вольниц хватало и своих поводов для веселья, ведь осенью и весной, когда погода становилась скверной и до больших дел, где могли бы понадобиться такие, как они, было совсем недолго, стоило приехать в такое место, в вольницу. Ведь туда же направлялись те, кто искал себе наемников и мог предложить что-нибудь стоящее. А, главное, повстречать старых приятелей, помянуть тех, кто больше никогда не придет, порассказать историй и баек о храбрецах, кому в этом году повезло больше остальных. Так появлялись новые легенды и угасали старые среди них, у кого не было своей страны, своего угла, не говоря уже о родовом гербе с поместьем в придачу. Но была пока что своя голова на плечах, и брюхо с голодухи подводило далеко не всегда.

Когда начало светать, «ловец удачи» вел пьяную вдрызг наемницу, пытаясь затащить её в хижину на ветвях. Слушая в сотый раз восхищение по поводу того, с кем она встретилась под одной крышей и как им обоим повезло оказаться вместе с бравыми парнями Тарда, Карнаж, кряхтя, волок её по веревочной лестнице, за которую наемница не понятно каким чудом еще умудрялась цепляться.