Две твердыни

Сэм забыл обо всем на свете, глаза его застилал красный туман, он знал только одно: убить Голлума. Но Голлум исчез. При виде черной дыры Сэм пришел в себя. Из туннеля разило вонью. Сэма словно ударило: он бросил Фродо! Там чудовище! Пошатнувшись, Сэм повернулся и помчался догонять хозяина. Он бежал по тропе что было сил, зовя Фродо по имени. Но было поздно. Эта часть плана Голлума не подвела.

Глава десятая ТРУДНЫЙ ВЫБОР СЭМА ГЭМДЖИ

Фродо лежал на спине, а страшилище стояло над ним, настолько занятое добычей, что не заметило подбежавшего Сэма, пока он не оказался совсем рядом. Сэм увидел, что его господин уже опутан с ног до головы, а паучиха огромными передними лапами пытается поудобнее ухватиться, чтобы утащить его к себе в пещеру.

Эльфийский меч лежал рядом на земле, выпав из руки Фродо раньше, чем он успел им воспользоваться.

Сэму некогда было раздумывать, что делать, и рассуждать, что им движет: храбрость, верность хозяину или обида и ярость. Он с воплем прыгнул вперед, схватил меч Фродо в левую руку и бросился на чудище. Такого бешенства, наверное, не видел мир. Так доведенный до отчаяния зверек, вооруженный всего лишь мелкими зубами, мог бы напасть на покрытого чешуей толстокожего гиганта, покусившегося на его подругу.

Шелоба услышала крик, оторвалась от приятного занятия, будто очнувшись, и, медленно нагнув голову, кинула на Сэма злобный взгляд. Прежде чем она поняла, что на нее нападают, блестящее лезвие Жала отрубило ей один коготь. Потом Сэм молниеносно ткнул мечом в глаз, до которого смог дотянуться. Глаз потух.

Маленький противник теперь оказался как раз под брюхом Шелобы, и она никак не могла его достать ни жвалом, ни лапами. Брюхо колыхалось над хоббитом, испуская гнилостное свечение и смрад, от которого он чуть не потерял сознание. Но у него еще оставался запас ярости для последнего удара, и пока паучиха не придавила его и не погасила вместе с жизнью пламень его отваги, Сэм со всей силы хлестнул светлой сталью эльфийского клинка по брюху. К сожалению, у Шелобы не было, как у драконов, незащищенных мест на теле. За многие века ее кожа покрылась бесформенными наростами, которые почти слились в новый толстый слой. Меч надрезал кожу, но ее толстые складки вряд ли мог пробить обычный удар, даже нанесенный рукой Берена или Торина оружием, кованным в гномьих или эльфийских кузницах. Шелоба от удара вздрогнула и закачалась, приподняв выше зловонный мешок. Из царапины закапала ядовитая пена. А тварь раздвинула ноги и опустила брюхо, чтобы раздавить смельчака. Но поспешила. Сэм еще стоял на ногах и, отбросив свой мечик, двумя руками держал острием вверх меч хозяина, надеясь если не пробить паучью шкуру, то хоть оттолкнуться от нее. Вряд ли бы ему самому это удалось, но Шелоба, желая его раздавить, опустила брюхо резко и сама накололась на стальное острие. Придавливаемый хоббит жался к земле, а меч все глубже входил в рану.

Никогда за многие века подлой жизни Шелоба не чувствовала такой боли и не представляла себе, что можно так страдать. Ни храбрейшие воины древнего Гондора, ни самые дикие орки, попадавшие в ее сети, не пронзали острой сталью самое нежное место, предмет ее всяческих забот. Дрожь прошла по телу паучихи. Снова подняв брюхо, пытаясь избавиться от боли, она подогнула ноги и конвульсивным прыжком отскочила в сторону.

Сэм упал на колени подле Фродо. Он чуть не лишился чувств от мерзкого смрада и ядовитой пены, брызнувшей на него, но продолжал сжимать меч обеими руками. Хозяина он видел смутно, как сквозь туман, и изо всех сил боролся с собственной слабостью, чтобы не упасть, не даться в лапы жуткому чудищу. Подняв голову, он видел, что Шелоба отодвинулась всего на несколько шагов и пристально за ним наблюдает. С ее жвала капал яд, из пробитого глаза сочилась зеленая сукровица. Трясущимся брюхом она прильнула к земле, сложив ноги в коленях. Паучиха готовилась к прыжку, чтобы любой ценой сразу разделаться с противником. Обычно она впускала в свою жертву только малую дозу яда, чтобы парализовать его, но сейчас ею овладело желание убить и рвать на куски мертвого врага.

Сэм видел в ее глазах неминуемую смерть.

И тут в его мозгу засветилась мысль, будто пришедшая извне, из дальнего далека. Он услышал чужой и странный голос без слов, который подсказывал ему, что надо делать. Сунув левую руку за пазуху, он вынул то, что искал: холодную, твердую каплю стеклянного флакончика.

— Галадриэль! — шепнул он слабым голосом, и услышал дальние-дальние, чистые и выразительные голоса, песню эльфов под звездами в лесах милого Хоббитшира и музыку в Каминном Зале Элронда:

— Гилтониэль, А Элберет!..

Потом он услышал свой собственный голос, произносивший эльфийское заклинание на языке, который был ему мил, но чужд, он и сам не знал, откуда взялись эти слова и как он их запомнил:

А Элберет! Гилтониэль,
О менел палан-дириэль,
Ле наллон си ди нгурутос!
А тиро нин, Фануилос!