Две Войны

Завязшие в нашей пехоте хирды не успевали развернуться к нам фронтом и выставить копья. Гномы понимали это не хуже нас и продолжали шагать вперед, надеясь на свое оружие и своих богов. Мы врезались в тыл «черепахам», теперь уже на полную используя разницу в росте. Хакнув, я опустил топор на щиты, которыми горняки закрыли головы. Тот лопнул, однако на его месте за то время, что я замахивался для следующего удара, словно по волшебству возник другой. Я разнес в щепки и его, а Эмри, подъехавший к нам, рубанул по ним двуручником. Мы вместе врубились в уже не столь монолитный строй гномов, круша все живое направо и налево. А рядом старались остальные конники, мстившие за первую, столь неудачную, атаку. Продвижение хирдов замедлилось и со временем остановилось. Теперь горняки дрались в окружении. Вернее не дрались — погибали.

Трестолт Камнекрушитель без устали рубил топором, а рядом падали один за другим его товарищи-гномы. Люди ударили им в спину и он очень сильно сомневался в том, что им удастся не то что выжить, даже выполнить приказ тана танов. Принц Маркварт останется жив, а значит ни один из них не попадет на Гору Воителей. Будь проклят тан танов! Трестолт в очередной раз взмахнул топором, перерубая древко алебарды. Стоявший слева гном рухнул, пронзенный длинным наконечником копья. Всего на несколько секунд он остался без прикрытия его щита, пожалев о том, что действие снадобий Видомина, делающего его кожу такой же прочной, как камень, закончилось. Арбалетный болт ударил в грудь тана — доспех его был поврежден и уже не мог спасти его от болта, пущенного почти в упор. Трестолт упал навзничь и последним, что он видел в жизни — сапоги воина, перешагнувшего через него, чтобы закрыть дыру в строю.

Гномы дрались до последнего, ни один не бросил оружия, сдаваясь на милость победителей, да мы и не предлагали пощады. Все знали — битва идет до последнего воина. Я буквально свалился с седла и если бы не помощь Эмри — граф, казалось, не ведал усталости, — наверное, так и остался бы сидеть до Второго Исхода.

— Идем, — сказал мне д'Абиссел. — Надо заглянуть в шатер его величества и принца Маркварта, туда будет стекаться вся информация.

— Для чего мне это? — устало спросил я. — Да, я рыцарь его величества и в бой пойду, на сей раз без нытья и глупых препирательств, однако полководцем становиться мне поздновато.

— Теперь все мы должны учиться этому делу, — вздохнул граф. — У тебя есть все задатки хорошего стратега, что бы ты ни говорил, и я намерен сделать его из тебя.

Осталось лишь, подражая графу, тяжело вздохнуть и последовать за ним. В шатре короля присутствовали почти все командиры, многие были ранены, правда ни один не снял доспехов, лишь для того, чтобы перевязать раны, да и то лишь детали.

— Мы потеряли больше половины наших воинов, — докладывал как раз в тот момент, когда мы вошли, граф де Витт. — Почти все Рыцари Креста погибли в первой атаке на хирды, уцелел лишь небольшой процент Мастером клинка и Защитников Веры. Шевалье де Пенмуа тяжело ранен и хирурги еще не могут точно сказать будет он жив или нет, а если и выживет, то не останется ли калекой на всю жизнь. Он сильно ранен в левую руку и обе ноги.

— Да пребудет с ним Господь, — вздохнул новый глава Изгоняющих Искушение, отец Дитер, — как со всеми теми, кто борется сейчас со смертью.

Он и сам стоял, опираясь на плечо клирика рангом пониже, из-под алого берета выглядывала перевязка со следами крови, а кожаный доспех был изрядно изрублен.

— Есть ли вести от аквинцев? — спросил принц, словно и не слышавший о потерях.

— Они в двух днях пути отсюда, — отрапортовал молодой рыцарь. — Герцог Арно де Клодийак ведет с собой две тысячи рыцарей с оруженосцами и «копьями», а также около пяти тысяч пехоты и стрелков. Отдельно упомянули о полутора тысячах аршеров королевской гвардии.

— Великолепные вести, — воскликнул король Людовик, видимо, услышавший эти вести впервые, как и все мы. — Мы останемся здесь, зализывать раны и ждать подкреплений аквинцев.

— Но есть и дурные вести, ваше величество, — вздохнул все тот же рыцарь, который, похоже, был кем-то вроде посредника между гонцами и королем Людовиком. — Герцог Рауль Фиарийский не признал принца Маркварта, назвав его самозванцем, — я заметил, что лицо наследника едва заметно дернулось при этих словах, — и полностью признал власть Юбера де Лейли. Фиары уже выдвинулись к билефелецким рубежам, где собирает войска сенешаль.

— Прискорбно, — вздохнул король Людовик, — но иного от своенравного герцога Рауля я, признаться, и не ожидал. Род герцогов фиарийских и де Лейли дружны с давних пор и родители Рауля и Юбера плечом к плечу сражались с Каролусом, когда тот огнем и мечом утверждал свою власть, строя империю. К тому же, фиары ненавидят нас, нейстрийцев, еще с весьма давних пор, наши народы всегда были смертельными врагами. Пожалуй, встань я под знамена сенешаля де Лейли — герцог не задумываясь наплевал бы на дружбу их родов ради давней ненависти народов.