Две женщины

Говоря так, он устремился в соседнюю комнату и когда дверь за ним захлопнулась, до Елены донеслись сдавленные рыдания. Уже не в силах сдерживаться, она хотела бежать к нему, как вдруг барон де Ливри вошел в салон. Она остановилась.

Барон подошел к ней.

– Все готово, едем.

И так как взгляд ее был устремлен на дверь, за которой скрылся Морис, и она не ответила, барон взял мадам де Брионн за руку и отвел в глубь салона.

Она позволила сделать это. Но когда они направились к выходу, Елена вырвала руку у барона и воскликнула:

– Нет! Нет! Я не уеду так! Я хочу с ним проститься! Я хочу!..

Не пытаясь ее удержать, но голосом, которого она никогда еще у него не слышала, он сказал:

– Если вы станете прощаться с ним, у вас не хватит храбрости уехать, а если вы не уедете, я перестану быть вашим другом. Нет, – продолжал он тем же решительным тоном, в то время как она, остановившись, с изумлением смотрела на него, – я не могу быть другом женщины, которая осуждает себя и других на невыносимое существование!.. Моя преданность дает мне право так говорить с вами, а ваша привязанность ко мне должна заставить вас прислушаться к моим советам.

– Это правда, – сказала она, взяв себя в руки. Она побежала к бюро, которое уже служило ей в этот день для написания различных писем, схватила перо и, набросав несколько строк, запечатала конверт.

– Идите, барон, я следую за вами, – сказала она. Она в самом деле пошла за бароном, но при выходе обернулась к той комнате, где скрылся Морис и послала воздушный и последний поцелуй тому, кого она больше не должна была видеть.

Четверть часа спустя Морис вышел из комнаты в салон, где он оставил Елену. Он стал искать ее глазами и, не увидев, подумал, что она удалилась в свою спальню.

Он постучал туда, позвал ее; никто не ответил.

Он повернул ручку двери – Елены не было.

Девилль осмотрелся вокруг: ему показалось, что все находится в обычном порядке. Только его портрета, который он в самое счастливое время своей жизни, задолго до женитьбы, подарил графине, не оказалось на прежнем месте; он больше не висел над камином. Морис прикоснулся к стене и по пыльному квадрату понял, что этот портрет был поспешно снят со стены совсем недавно.

– О! – воскликнул он. – Она находила его таким похожим, говорила, что он ей очень нравится, а теперь убрала его с глаз и хочет так же избавиться от меня. Это жестоко!

Из спальни Елены он, все еще надеясь ее встретить, пошел в оранжерею, где она любила бывать.

Оранжерея была пуста; экзотический цветок, который Морис часто нюхал, был срезан.

Он побежал в прихожую. Как и в остальных покоях, Елены там не было.

– Наверное, она ушла, – сказал он себе, – она способна гулять, делать визиты, когда я страдаю…

Вдруг он испустил громкий крик, вспомнив приготовления к отъезду, поразившие его при входе в дом. Он вспомнил также, что Елена говорила о том, что должна скоро уехать. Неужели «скоро» означало сегодня?

– Но это же невозможно! – воскликнул он. – Елена не могла уехать, не попрощавшись со мной! Она не поступит так низко! Этого не может быть!

Он вернулся в салон, где состоялась его беседа с графиней, и позвонил. Никто не появился.

Дрожь пробежала по его телу: он почувствовал страх. Он снова стал дергать звонок. Наконец, пришла Жюли.

– Где ваша хозяйка? – крикнул Морис, едва увидел ее.

Она с изумлением посмотрела на него и сказала:

– Как, сударь, разве вы не знаете…

– Я ничего не знаю, говорите.

– Мадам уехала.

– Вы хотите сказать, что она отправилась на прогулку и вернется.

– Нет, сударь, графиня поехала путешествовать.

– Куда, в какую страну?

– Не знаю. Мадам мне не говорила.

– Вы меня обманываете! Если б ваша хозяйка уехала, вы бы ее сопровождали.

– Я не могла: мадам уезжала слишком поспешно. Я предложила госпоже графине сопровождать ее несколько дней и вернуться, когда она подыщет мне замену. Она ответила, что это ее не устраивает и что она найдет себе горничную в пути. Теперь мне остается только навести везде порядок и подождать нотариуса, которому я должна вручить ключи от особняка.

– А что же другие слуги? Позовите их, я хочу с ними поговорить.

– Господин барон распорядился за графиню; все слуги получили расчет и уже ушли.

– Не могла же она уйти пешком! По какой дороге она велела ехать кучеру?

– Мадам не произнесла ни слова. Она закрыла лицо густой вуалью и думаю, что она плакала. Барон де Ливри усадил ее в экипаж, сел сам и сказал кучеру: «Пока поезжайте прямо, потом я скажу, куда ехать».

– Ах, я должен найти ее! – воскликнул Морис, устремляясь к дверям.