Две жизни

Мы вошли в узкую аллейку высоких цветущих белых акаций. Я взглянул вверх, откуда несся ошеломляющий аромат, и увидел белое море цветов, через которое сквозило синее-синее небо. Жужжание пчел, шмелей, цикад – все сливалось со мной в одну симфонию, я жил, благословлял все живое, и впервые Жизнь была – я и я был – Жизнь. Впервые я охватывал мыслью и духом все: я понял, где идет граница сознания личного и сознания космического; что такое распад устарелых предрассудков и понятий и как освобождающаяся Мысль льется из человека в действия земли. Я понял великое значение слов: Гармония есть счастье. Понял, что тот в своем счастье непоколебим, кто ощутил Свет в себе как живой импульс жить.

Мы подошли к простому, милому, небогатому дому. Перед ним был разбит скромный палисадник, свидетельствовавший о незатейливых вкусах хозяев. Навстречу нам выбежала небольшая собачка, а следом за ней двое детей – мальчик и девочка лет пяти-шести. Увидев Раданду, ДЕТи бросились к нему с визгом и смехом, и я еле успел взять у Раданды посох, чтобы освободить его руки для ребят. Издали к нам почти бежала женщина в простом чистом платье, а из дома вышел мужчина в рабочем костюме. Это, очевидно, была семья. Лица взрослых просияли не менее детских, когда они увидели Раданду. Не давая им времени вымолвить слов привета, старец сказал:

– Ну, вот и пришел я вестником к вам, дети мои. Дедушка Дартан письмо вам прислал и посылочки всем. И вам, пострелята, посылки есть, – гладя прильнувших к нему детей, продолжал он. – Из письма узнаете, как доволен вами и вашей жизнью Рассул, а за посылками придете ко мне сами в трапезную нынче к вечерку. Это не все, подождите благодарить. Учитель И. здесь. Завтра его увидите. Чего же вы испугались? Разве вы не наготовили на всю Общину нового материала для обуви? Разве гденибудь еще есть такие прекрасные подметки, как у вас? И кто же догадается, что они из стекла, а гибки и прочны, что тебе кожа. Будьте спокойны и уверены, захватите детей и приходите вечером. Я с вами еще поговорю. Подай, Левушка, письма этим добрым труженикам.

Я был в затруднении, как найти мне письма для новых знакомых, имен которых Раданда мне не назвал, но он чуть улыбнулся и прибавил:

– Ищи надпись рукой Дартана: «Внукам моим Адриану и Наталии».

Я отыскал быстро письмо и подал его Наталии. Впервые в Общине я видел такое лицо. Бледная, вся покрытая веснушками, она смотрела робкими, детскими глазами, из которых, казалось, так и брызнут застывшие в них слезы. Что же касается ее мужа, то он производил странное впечатление. Если бы я встретил его вне данной обстановки и не слышал бы слов Раданды, что он рабочий, я счел бы его за полководца. Его осанка, манеры, взгляд – все говорило: «Я воин». Он смотрел весело, уверенно, и в каждом движении чувствовалась непобедимая воля.

Не успел я подумать о судьбе этих людей, как Раданда уже простился и повернул к домику, видневшемуся в самом конце белой дорожки. Прощаясь с новыми знакомыми, я старался передать им все счастье своего поющего сердца и помчался за старцем, которого нагнал у входа в дом. Этот дом был совсем простым, вроде того, в котором мы только что были, но много больше.

Войдя в сени, я увидел, что из широкого коридора шел ряд дверей в комнаты. Одна из них открылась, и человек в рабочей блузе бросился к Раданде:

– Отец благословенный, ты пришел к нам! Господи, а наши-то не все еще дома. Ах, как будут жалеть те, что не увидят тебя! Войди, дорогой, в нашу приемную. Мы точно знали – решили устроить себе одну общую приемную, и ты будешь первым в ней гостем.

Человек открыл одну из дверей и пропустил в нее Раданду.

Комната была небольшая. Стены выложены прекрасно отполированным деревом. Скромная, удобной формы мебель, пол, застланный циновками, как в оазисе Дартана, и несколько шкафов с книгами составляли все ее убранство. Но аромат свежего дерева и поразительная чистота радовали сердце и глаз.

– Здесь все, отец, сделано нами самими. Мы мечтали пригласить тебя, мечтали о твоем визите, как о самом лучшем празднике, а ты взял да сам пожаловал! Ах, как будут огорчены все мои товарищи, которые не увидят, тебя сегодня.

– Никто огорчен не будет, друг Василий. Пойди кликни, кто есть, – письма вам Дартан прислал. – Раданда сел на стул и указал мне место рядом.

Когда Василий вышел, Раданда велел мне отыскать письма, называя имена одно за другим. Оставалось у меня в сумке уже не так много писем, о которых Раданда мне сказал:

– А эти храни. Их пока отдавать нельзя. А как возвратишься из поездки за Яссой, так и передашь. Они тем, кто сегодня последовал за мной, их надо еще приготовить.

Дверь открылась, и человек десять, очевидно, наспех переодевшихся, вошло в комнату. Каждый из них почтительно и радостно целовал крестившую его руку Раданды, и каждому старец возвращал его поцелуй голову.