Две жизни

В общем, опыт Северодвинской флотилии показал, с одной стороны, трудность борьбы импровизированного флота со специальными судами, а с другой — полную возможность использовать даже такой флот с целью обороны, чтобы удерживать противника от прорыва фронта.

После присоединения к территории Северного фронта Междуозерного района (между Онежским и Ладожским озерами) на Онежскую флотилию легла задача по обеспечению нашего наступления вдоль Мурманской железной дороги, так как наши силы были слабы и требовали помощи огнем и десантом. Однако и здесь наша флотилия была также слаба, тем более, что противник располагал быстроходными катерами и гидроавиацией. Лишь после усиления нашей флотилии подкреплениями из Балтики она могла осенью развить активные действия и ликвидировать попытки северных белогвардейцев поддерживать Юденича. Действия флотилии, усиленной балтийскими миноносцами и сторожевыми судами (в ее составе было до 30 судов разного назначения), успешно возмещали малочисленность наших войск на Междуозерном участке, причем распространялись на все Онежское озеро, реку Свирь и даже Ладожское озеро.

Присоединение Междуозерного участка к Северному фронту позволило войскам фронта принять участие в знаменитой Видлицкой операции в конце июня 1919 года, во время борьбы с первым наступлением на Петроград. Белофинская добровольческая армия, двигаясь по восточному берегу Ладожского озера к югу, угрожала не только Мурманской железной дороге, но и дороге из Петрограда на Москву и Вологду. На войска 6-й армии была возложена задача начать наступление против белофиннов с целью оттеснить их за границу и установить связь с петроградской группой Красной Армии. Одновременно было решено высадить десант в тылу противника, для чего из Балтики были высланы на помощь в Ладожское озеро миноносцы и сторожевые суда. 27 июня десант на пароходах подошел к устью реки Видлицы, где находилась главная материальная база белофиннов, и, разгромив тыл противника, принудил его отойти.

Останавливаясь на этих ярких страницах истории 6-й армии, я не могу не отметить заслуг таких ее участников, на которых лежала деятельность, малозаметная с первого взгляда, неблагодарная и очень трудоемкая, но в высшей степени влиявшая на успешность всех боевых действий армии. Я имею в виду военных инженеров армии и их армейского начальника, скромнейшего товарища Фирсова; военно-санитарных работников, руководимых благороднейшим самоотверженным коммунистом Христофоровым, и военных связистов, с таким колоссальным трудом налаживавших связь на огромных пространствах Северного фронта.

Всеобъемлющую нужду в военно-инженерном искусстве и в военно-саперном деле легко поймет каждый, ибо нельзя представить себе нормальной деятельность войск без технической помощи, особенно в тяжелых условиях Севера.

Диву даешься и при мысли о том, как мог Христофоров со своими малочисленными помощниками врачами умудриться в тяжелейшие 1918–1919 годы всеобщей разрухи и недостатка во всем предохранить от неминуемых, казалось бы, эпидемий Северный фронт — эту чуть ли не единственную в республике котловину, в которую свозились больные, раненые, пленные со всех фронтов. И надо быть такой случайности, чтобы Христофоров, уберегший у себя на фронте сотни тысяч людей от этих эпидемий, сам погиб от тифа, едва попав на другой фронт!

Вспоминая товарищей, составлявших командование армии, хотелось бы сказать, что это были русские люди, любившие свою землю и свой народ. Хотя они и делали ошибки, как люди, но искренне стремились к благу Родины и соединяли в этом едином стремлении все свои усилия. Мы никогда не закрывали глаза на взаимные недостатки, но всегда при этом помогали друг другу. Я помню, как Орехов ругал меня за расточительность, когда я вздумал заказать себе кожаную куртку. Еще более памятны мне острые разногласия мои с Кузьминым, когда он вздумал вмешиваться в мои оперативные распоряжения, а я на них ответил телеграммой главкому с просьбой снять меня с должности и заменить Кузьминым. В ответ я получил от РВС Республики телеграмму, одинаково удовлетворившую и меня и Кузьмина: «Продолжайте спокойно работать. Советское правительство смотрит на вас как на одного из надежнейших защитников Республики».

Кузьмин вслед за этой телеграммой был назначен на другой фронт, что несколько позже не помешало ему просить о возвращений в 6-ю армию, а мне — согласиться на его просьбу. При расставании Кузьмин подарил мне свою брошюру «Чему учились под огнем врага» (1921 год) с надписью: «А. А. Самойло — первому, кто ознакомил с принципами военной науки».

Теплым и трогательным было мое прощание со своими товарищами по Революционному Военному Совету армии, когда я, закончив командование, уезжал из 6-й армии. С Александром Михайловичем Ореховым мы обнялись со слезами на глазах: я как бы предчувствовал скорую, безвременную кончину этого простого, прямого, искреннего человека.