"Две жизни" (ч.III, т.1-2)

Не о себе думайте. Не за «счастье» присутствовать при великом обряде посвящения благодарите. Но творите радостью сердца ту чистую атмосферу, куда могла бы спуститься струя Божественного Света. Каждый раз, когда собравшиеся вместе люди — для чего бы они ни собрались — раскрывают сердца и несут из себя одну мысль: "Жизнь истинная в нас светит миру", — Свет Жизни спускается и отвечает на славословие собравшихся. В те минуты, когда вы думаете только о деле Единой Жизни, когда вы трудитесь, забыв, что за труд вас могут наградить, вы творите атмосферу чистоты. Сумма таких минут, когда вы забывали о себе, создаст каждому из вас тропу соответствующей длины и ширины, которая приводит вас дальше или ближе к Светлому Братству. Вы сейчас здесь. Почему? В каждом из вас бьется сердце только миром и радостью, вы не несете бунта и отрицания, вы научились утверждать, то есть творить Жизнь. За стенами этого зала немало высокодостойных людей, сделавших для своих земных братьев гораздо больше, чем многие из присутствующих здесь. Значит ли это, что они менее вас достойны? Нет. Но по их масштабу гармонии их примиренность мала. И потому их освобожденность еще недостаточно созрела, чтобы привести их сюда. Хотя бы в своем пути они иногда могли проходить в такие высоты, о которых вы и не подозреваете. Но их присутствие может разбивать гармонию окружающих людей. Соберите радость в сердце. Пусть те цветы, что держите в руках, будут эмблемой вашей радости.

Бросьте свои цветы под ноги входящему сегодня в новый круг знаний брату. Пойте ему песнь привета и помощи в его новом пути, в его новых понятиях.

По многим лицам катились слезы, пока говорил И. Но, когда он призвал всех к творческой радости, когда предложил всем как эмблему ее бросить цветы под ноги Яссе, не осталось ни одного плачущего лица. Точно вспыхнул костер, раздалось снова пение, и весь пол покрылся розами и миртами. И. перевел Яссу по ту сторону жертвенника, где стоял Раданда с нами, и встал рядом с ним. Пение смолкло, все братья и сестры опустились на колени, и в торжественной тишине раздались два голоса — И. и Раданды. Теперь Раданда стоял по другую сторону Яссы, и возгласы И. чередовались с его возгласами.

И. поднял высоко над головой какой-то предмет, как мне показалось, нечто вроде булавы. Но от него шло такое сияние, точно от грандиозного алмаза сыпались во все стороны мириады сверкающих искр. Поэтому я не мог хорошо рассмотреть, что именно держал в руках И. Голос его становился все громче. Голос Раданды утратил все оттенки старости, отвечая И. силой и полнотой вдохновения. Голоса перекликались все чаще и быстрее, мне казалось, что я чувствую содрогание всего организма при каждом взмахе руки И. Я слышал и понимал речь обоих из посвящавших, ясно сознавал, что это древний язык пали, но все эти слова проникали в меня не через мои физические уши, а через тот особый слух, через который я понимал слова Флорентийца и Али, через слух моего второго сознания, раскрывавшегося во мне в минуты отрешенности от физических вибраций, в которых жило мое тело. Смысл слов обоих посвящавших был разный.

— Слышишь ли нас. Великая Мать? Мы приводим к Тебе сына Твоего, — говорил И. И искры осыпали дождем его и Яссу.

— Милосердие, Жизнь Вечная, я свидетельствую Тебе, что сын Твой ныне очищен от зла. Ясен дух его, прими его, — молил Раданда. И искры осыпали его и Яссу.

— Имеет ли все Великое Светлое Братство силу милосердия и доброты принять нового брата в свои объятия и подать ему помощь в его трудах? — взывал И. И искры осыпали его и Яссу.

— Свидетельствую всему Светлому Братству, что труд нового брата, его человеколюбие и мир непоколебимы и бескорыстны. Ничто отрицающее не может проникнуть через него в великий путь труда Братства, — снова взывал Раданда. И искры осыпали его и Яссу.

Но вот И. протянул Яссе оранжевую чашу, стоявшую впереди всех цветных чаш, которая была совершенно белой, когда мы вошли в зал, как я это отлично помнил.

Ясса опустился на колени, держа чашу в руках. И. поднял над его головой руку с булавой, второй конец которой взял в руку Раданда. Раздалось громкое пение хора, все засияло вокруг, множество цветных звезд, как чудесные бабочки, замелькало в воздухе.

Раданда и И. говорили теперь оба, но за громким торжественным пением слов их разобрать я не мог. Внезапно весь зал наполнился таким слепящим светом, что я невольно закрыл глаза. Я опустился на колени:

Мне казалось, что прошло очень мало времени, но, когда я нашел в себе силы подняться с земли, Ясса уже был не у жертвенника, братья с пением выходили из зала, а возле меня стоял Ольденкотт, помогая мне встать. Он очень тихо говорил:

— Нет ни единой мысли у ученика о себе. Есть только мощь Любви, посылаемая брату в его новый путь. Все, что может сделать один человек для другого в его величайшие минуты жизни и смерти, — внести свою собственную любовь в его святыню, чтобы еще ярче светил ему Свет, чтобы скорее он мог проходить по узким стыкам лежащих перед ним новых путей.