"Две жизни" (ч.III, т.1-2)

И в то же время я точно сознавал, что был только крошечным колесиком Вечного Движения, гармонично вплетенным в Него, с сохранением полной самостоятельности мышления, движения, трудоспособности. В этой тесной связи со всем я был отдельной, свободной точкой сознания. И свобода моя была именно те легкость и пустота сердца, о которых мне говорил давно и часто И.: я жил освобожденным от страстей, от личных привязанностей.

Только сейчас я стал понимать счастье жить освобожденным, счастье быть творящей единицей Всей Гармонии. Радость звучала в моем сердце, и я понял великое название часовни, к которой привел меня Раданда, часовни Великой Матери: "Звучащая Радость".

Мне казалось, что божественно прекрасный и милостивый лик Али-Мории сопровождает меня сейчас и в этой комнате, и он помогает моему новому сознанию усваивать уроки Учителя-Владыки.

"Мир-Вселенная есть часть Истины", — прочел ты в огненном письме. Эта кажущаяся недосягаемо высокой знанию человека Земли часть Истины теперь раскрывается тебе как маленькое поле труда мировой божественной силы. Проследи эту свою последнюю жизнь. И ты увидишь, что в твоей интуиции с самого детства все время жило глубоко запрятанное чувство, что тебе готовится путь иной, чем пути всех, тебя окружающих. Ты ничем внешне не отличался, кроме исключительных способностей, от пестрой толпы окружавших тебя людей. И все же ты знал, что какую-то миссию для этой окружающей тебя толпы ты должен будешь выполнить. То же знали и все пришедшие сюда с тобою братья твои… Почему мог ты об этом знать, вернее выразиться, почему в тебе жило именно это предчувствие? Почему лицо Мории поразило тебя при первом же мимолетном свидании? Почему тот, кого ты привык звать Флорентийцем, но чье имя на самом деле Венецианец, привлек в самое короткое время твою любовь не меньше, чем это мог бы сделать родной тебе отец?

Да просто потому, что все эти великие слуги и самоотверженные сотрудники Истины давно уже готовили тебя к твоей миссии и учили тебя понимать Жизнь во всех Ее формах, видимо и невидимо трудящихся в двух планах: земли и неба. Но твой характер, склад твоей кармически изживаемой в это воплощение личности мешали тебе уносить — до времени — память о труде твоей вечной индивидуальности, память о ночных уроках на Землю. Самоотвержение И., оставившего для тебя и всех твоих спутников свои высоты, спустившегося в гущу бытовой жизни, чтобы скорее, проще, легче и веселее вывести вас, избранных Светлым Братством, для подвига труда и помощи современному человечеству, помогло вам всем найти, развить и укрепить в необходимой мере Гармонию между личностью и индивидуальностью, между текущей формой и Вечным, в ней заключенным. В своих произведениях откроешь людям в ряде художественных образов не только то, что смерти нет. Но и всю необходимость его личности для каждого, кто сходит жить на Землю. Личность — не зло, от которого можно отмежеваться или отмахнуться. Не навязанный кармический груз, от страстей которого можно стонать и жаловаться. Личность человека — это величайший из даров Милосердия, Свет, подаваемый каждому в той наичистейшей лампаде, которую все невидимые помощники округа могли соткать Вечному Огню человека, слив свои заботы и помощь Любви с его собственным трудом и любовью. Многие миллионы сознаний, где еще закрыт выход Духу, идут в материалистических идеях ума и живут в его крепости, не менее надежно запертые, чем те миллионы, что всю жизнь «ищут» духовных путей, а живут в узких рамках личного. Первые, отрицающие дух, часто бывают цельнее и находят выход к Истине скорее и легче. Вторые — «искатели» — чаще всего так и умирают в двойственности, ища в идеях и фантазиях, а в земном, сером дне живя в железных лапах личных желаний. Взгляни сюда.

С этими словами Владыка посадил меня у подножья зеленой башни, в высотах которой сверкал дивный образ того, кого я привык звать своим другом и покровителем Флорентийцем, но кого теперь призывал сердцем как Великого Учителя Венецианца.

— Видишь ли ты в узкой полосе белых цветов постоянно обновляемое движение, тянущееся к самой груди Учителя и кончающееся огненно-зелено-красными нитями?

Ряд белых, прекрасных цветов вносят труженики белой башни Мории. Присмотрись…

Целая толпа сияющих белых духов, видимых отчетливо тебе, но даже не всем братьям Светлого Братства известных, ждет своей очереди, чтобы вложить в совершенно определенный, гармонически точный белый рисунок свой цветок. Почему ждут эти самоотверженные труженики? И чего они ждут? Они ждут своей — вернее сказать, того, кому несут, — очереди и места. Вот из зеленого поля огня башни Венецианца отлетел труженик с белым цветком — силой мысли Мории — обратно к белой башне.