Две жизни. Часть 3

Я приподнялся и увидел, что Франциск теперь стоит на середине поляны лицом к кустам, спиной к бывшей комнате Максы. На его лице было всё то же выражение, точно он прославлял своё счастье жить. Он внезапно вытянул руку, и я вздрогнул так, что всю мою спину снова заломило: у самых его ног в земле торчала стрела. Я всем усилием воли смотрел на кусты и теперь увидел, как оттуда вылетела вторая стрела и впилась в землю рядом с первой. Я совершенно оторопел. Я не понимал, зачем Франциск стоит у кустов, где ему грозит смерть. И как может человек с выражением такой безмятежной любви на лице стоять у черты зла и смерти? Мои мысли прервал донёсшийся издали шум. Я никак не мог определить, что это за шум, мне казалось, что бегут несколько человек.

Внезапно вся поляна покрылась, точно снежным облаком, белыми павлинами. Несколько мужских фигур, сообразно указаниям Франциска, разместили птиц в три кольца. Одно кольцо охватило клумбу жасминов, второе – по обе стороны стоявшего в центре Франциска – защищало все входы в дома больницы, а третье защищало все выходы в лес.

Люди держали в руках нечто вроде блестящих металлических сеток и разделяли собой каждый десяток павлинов. Присмотревшись к мужской фигуре, стоявшей на лесной дорожке прямо напротив Франциска, я узнал в ней Иллофиллиона. Зрелище было так захватывающе прекрасно и интересно, что мне надо было собрать все усилия, чтобы не оторваться вниманием от кустов и не словиворонить.

Павлины сужали свой первый круг, образованный возле кустов жасмина и клумбы. Соответственно им и второй круг, где стояли друг против друга Франциск и Иллофиллион, также подвигался ближе к кустам. Одновременно и Иллофиллион и Франциск подняли руки вверх, и тут же я остолбенел. Лицо Иллофиллиона было грозно и повелительно, так повелительно, каким я и представить себе его не мог. Он был похож на Бога силы, которому ничто противостоять не может. А Франциск был похож на Бога любви, и такой любви-силы, которой тоже ничто противостоять не может.

В кустах раздался дикий вой. Это был вой ярости, бешенства, протеста. Оттуда выскочил карлик и бросился бежать. Но павлины сомкнулись горой, распустили свои хвосты и встали друг другу на спины, образовав белую стену, преградившую ему путь.

Тогда карлик бросился в образовавшееся с другой стороны павлиньего кольца отверстие и понёсся во всю прыть своих маленьких ножек прямо на Иллофиллиона, который схватил сетку, переброшенную ему ближайшим соседом, и накинул её на карлика, нёсшегося вперёд со всей яростью и доступной ему скоростью. Не ожидав преграды сверху, карлик упал на землю и дико взвыл – и как только могло так ужасающе громко и злобно выть такое маленькое существо! – и стал кататься по земле, всё больше запутываясь в сетке, которую он старался разорвать руками и ногами, грыз зубами и резал ножом, который появился в его руках, – я и не заметил, каким образом.

Иллофиллион протянул руку к катавшемуся у его ног клубку и сказал что-то очень повелительным тоном. Карлик, застывший было на миг, принялся снова ещё ужаснее выть, плеваться и, очевидно, проклинать. Иллофиллион подошёл ближе и опять что-то сказал. На этот раз в его тоне звучало предостережение. Карлик замолк, и вдруг лицо его озарилось буквально дьявольской улыбкой. Он весь собрался в комочек, быстрее молнии натянул тетиву лука и пустил стрелу прямо в грудь Иллофиллиону. Сестра Алдаз, юноша и я вскрикнули от ужаса. Алдаз закрыла лицо руками, я же попытался бежать на помощь, но не имел сил не только бежать, но даже не мог приподняться выше того, как сел в самом начале. Стрела внезапно взвилась вверх, и я ожидал увидеть её в темени Иллофиллиона. Но вместо этого она упала на поляну, как раз между Иллофиллионом и Франциском.

Снова раздался голос Иллофиллиона, но на этот раз я не узнал дорогого мне чудесного и мягкого голоса. Это было нечто вроде громовых раскатов. Как будто бы эхо присоединялось к каждому слову, усиливало его стократно и сливалось со всей природой.

Карлик задрожал. Я увидел, что сеть, в которой он запутался, начинает краснеть, точно накаляться. Увидев этот ужас, поняв, что он сгорит заживо, если не исполнит какого-то приказания Иллофиллиона, карлик принялся выбрасывать из своей одежды какие-то корешки, стрелы, свертки, сбросил лук, потом какие-то мешочки и посмотрел на Иллофиллиона.

Сеть продолжала накаляться. Иллофиллион ещё раз предупредил о чём-то карлика. Но тот отрицательно покачал головой. Тогда лицо Иллофиллиона стало бледно, милосердно, но… я понял по жесту его руки, что смерть карлика, не желавшего подчиниться требованию Иллофиллиона и отречься от зла, неизбежна.