Две жизни. Часть 3

Слева, также среди леса, выделялся дом красного цвета. Направо я увидел жёлтый, за ним синий, зелёный и оранжевый домики. Эта причудливость окраски в гуще листвы делала их похожими на цветы.

– Не правда ли, красиво? – спросил меня Никито.

– Да, очень, изумительно красиво. Но, признаться, это как-то нечеловечески красиво. Здесь всё это гармонично, художественно и так просто, что принимаешь эту причудливость так естественно, будто так и должно быть. Но можно ли себе вообразить нечто подобное в условиях обычной жизни? Если бы кому-либо вздумалось построить себе в своей деревне этакий домик-фиалку или вон тот дом рубинового цвета, наверное, человека сочли бы выскочкой с дикими фантазиями или человеком плохого вкуса. Здесь же это выглядит совершенно очаровательно, и я готов был бы здесь век прожить.

– Многое в жизни, Лёвушка, кажется людям непонятным и даже невозможным только потому, что за всю свою жизнь они не видели некоторых вещей, и потому отрицают само их существование. Точнее сказать, они проходили мимо очень многих великих вещей; но ни видеть, ни ощущать их не могли и – по невежеству своему – отрицали их.

Разумеется, если бы человек вздумал строить себе жильё, не заботясь при этом о гармонии со всем тем, что его окружает, и выстроил бы себе причудливый зелёный дом, прилепил бы к нему белые окна, жёлтый забор и красную крышу, он выказал бы только убогое понимание архитектуры и жалкий вкус. Здесь же ты видишь не только гармоничную однотонную цветовую гамму в каждом доме. Ты ещё видишь, что каждый дом исключительно соответствует по цвету и стилю массиву окружающей его зелени. И кроны деревьев, и окружающие дома, разнясь по цвету друг от друга, дополняют гармоничность каждого строения. Кроме того, всё, что ты видишь здесь перед собой – это не порождение тех или иных условностей или чьей-либо фантазии. Это органические свойства человеческих жизней и судеб окрасили эти дома в тот или иной цвет. Вот, посмотри на этот красный дом. Он окружён розами, геранями, ползучими лилиями, красный цвет которых так ярок, что они кажутся горящими. Этот дом сам по себе белый, как и все те дома, которые ты видишь в той долине, где ты сам живёшь. Но люди, живущие в этом доме, покрыли все его стены излучаемыми из их аур эманациями любви, – и дом этот горит, как кровь, и таким воспринимается тобой. Но, если бы в тебе самом не было раскрыто духовное зрение и если бы ты сам не носил в себе живой любви, ты не мог бы увидеть того цвета, которым горят ауры людей, идущих путём любви, то есть луча красного цвета. Ты видел бы просто белый дом или, ещё вероятнее, не увидел бы вообще ничего.

…ДУМАТЬ, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ КОГО-ЛИБО ПОДНЯТЬ К БОЛЕЕ ВЫСОКОМУ МИРОСОЗЕРЦАНИЮ, ЕСЛИ ПРИОБЩИШЬ ЕГО К ТОЙ ИЛИ ИНОЙ ИСТИНЕ, РАСКРЫВШЕЙСЯ ТЕБЕ БЛАГОДАРЯ ТВОЕМУ СОБСТВЕННОМУ ТРУДУ ЛЮБВИ, – ЭТО ТАКОЕ ЖЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ, КАК ПЫТАТЬСЯ ОБЪЯСНИТЬ НЕМУЗЫКАЛЬНОМУ ЧЕЛОВЕКУ ПРЕЛЕСТЬ ПЕСНИ.

Постигни же и первое правило каждого из учеников, входящих в Общину второй ступени: ничего не рассказывать о том, что видишь и слышишь, кого встречаешь и кого оставляешь, без разрешения своего Учителя. Научись молчать, научись держать в тайне то, что Учитель не велел рассказывать. В данное время Учителем твоим являюсь я. Хочешь ли ты идти дальше под моим руководством до тех пор, пока сюда не приедет Флорентиец, после чего ты пойдёшь за ним, уже будучи подготовленным к этому?

Я был глубоко тронут всем тем, что сказал мне Иллофиллион.

– Если только вашей любви и терпения хватит на такого рассеянного ученика, то я буду счастлив, потому что всем сердцем люблю вас и давно уже в душе назвал вас моим Учителем. Я обещаю приложить всё моё усердие, всё внимание, чтобы облегчить ваш труд, мой дорогой наставник, мой верный друг и Учитель.