Две жизни лейтенанта Деливрона

Третьяк по роду своей деятельности знал уйму секретов, поэтому приложил все силы, чтобы размотать клубок запутанной биографии. Он перечитал множество документов, раскрывавших события, свидетелем или участником которых мог быть Деливрон. Фактических следов русского моряка с французской фамилией обнаружить нигде не удалось, но люди, которые вместе с ним учились или служили, мелькали то здесь, то там. Поэтому прокурор с некоторой долей сомнения все же выстроил на листах бумаги описание его служебной деятельности и личной жизни. И пришел к мысли взяться за приключенческую повесть о необычной судьбе своего героя.

Труд занял у Эммануила Александровича более двух лет. Он радовался, когда ему удавался интересный отрывок на целый абзац или на страничку, а потом вдруг и глава удавалась. Иногда работа не шла ни в какую. Автор не мог заставить себя сесть за стол, потому что из многих фактов и идей не складывался общий текст, будто кубиков мозаики не хватало для целостной картины.

Сегодня случился своеобразный праздник: он закончил работу над повестью, теперь любой желающий мог ее прочитать и узнать его версию о полной приключений жизни Андрея Деливрона в период с 1903 по 1919 год.

От размышлений Третьяка оторвал голос внучки Гали, вошедшей в кабинет:

– Дедушка, что же ты не идешь? Бабушка давно звала тебя к столу, а сейчас сказала, что все уже остывает!

– Да, Галочка, сейчас пойду. Посмотри-ка, я все-таки закончил повесть о русском моряке.

– Это про того, который японскую девушку полюбил?

Галя была взрослым человеком, училась в выпускном десятом классе средней школы, и дед иногда читал внучке написанные главы. На ее вопрос он утвердительно кивнул и улыбнулся.

– Дед, а что с этим моряком в конце стало? Его убили или он сам умер?

– Я об этом не писал.

– Почему?

– Ты же помнишь поэму Александра Трифоновича Твардовского «Василий Теркин»? Там сказано: «Это книга про бойца без начала и конца. Почему так без начала? Потому, что срока мало начинать ее сначала. Почему же без конца? Просто жалко молодца!»

– Да, я помню…

– И я думаю, как Твардовский. Ну, ладно, пошли, раз бабушка зовет. Потом почитаешь, что я написал.

Стопка листов с отпечатанным текстом осталась лежать на столе. У новой повести началась своя жизнь.

Конец повести.