Две жизни лейтенанта Деливрона

Когда вошли внутрь, в небольшую комнату, увидели, что на циновках сидели трое японцев. Все приветствовали вошедших вежливыми поклонами. Четвертым был хозяин, который раздал чашки с горячей водой, а гости с улыбками взглянули друг на друга и молча застыли с чашками в руках. Кабаяси шепнул, что происходит предварительный этап церемонии, который должен подготовить гостей к встрече с прекрасным.

Минут через пятнадцать гости медленно поднялись с мест и вышли во внутренний сад. К чайному домику следовало двигаться по дорожке, выложенной мелкими светлыми камушками. Мимо ветвистых растений, диких камней, поросших мхом, и небольшого водоема, берега которого скрывались под увядшей густой травой. Все остановились в разных местах на дорожке и, стоя или сидя на корточках, наслаждались созерцанием окружающей природы. Уголки сада немного подсвечивались масляными фонарями. Кабаяши неслышно приблизился к Андрею и тихо объяснил, что этот ритуал символизирует удаление от суеты мира, очищение сознания от забот и тревог. Деливрон, задумчиво глядя на причудливо сложенные у водоема валуны, залюбовался творением рук человеческих и в самом деле на какое-то время отвлекся от мыслей о Коико и своем непростом житье-бытье в японской столице.

У входа в чайный домик в глубине сада хозяин приветствовал гостей и предложил совершить омовение возле каменного колодца. Каждый проходил мимо и зачерпывал чистую холодную воду маленьким ковшом с длинной деревянной ручкой. Омывал руки, лицо, полоскал рот и, ополоснув ручку ковшика, передавал ее следующему. Андрей видел, что после омовения гости, низко пригибаясь, входили в узкую дверь домика. Позже он узнал, что низкий вход сделан со смыслом: даже самый важный гость должен поклониться, равноправно приветствуя присутствующих. Приходившие сюда вооруженные воины оставляли мечи за дверью, и все оставляли там же свою обувь.

Последним вошел хозяин, поклонился и сел рядом с очагом, на котором закипала вода в медном котле. Гостям были предложены несколько блюд, чтобы утолить голод, а потом появились сладости для чаепития. Чай хозяин заваривал очень крепким: из перетертых в ступке чайных листьев. По лицам присутствовавших Андрей понял, что процесс приготовления и питья густого зеленого чая – это самая важная часть церемонии. Ему было интересно смотреть, как все в почтительном молчании наблюдали за священным действом, слушали звуки огня и воды. Хозяин артистическими движениями, которыми можно было залюбоваться, насыпал чай в невысокую керамическую чашку, заливал кипяток и помешивал бамбуковой палочкой. Приготовленный напиток он, поклонившись, передал старшему по виду гостю, который принял чашу, сделал глоток и передал следующему. Все гости, включая Андрея, стали как бы единым коллективом. Однако он как новичок был более любопытен и без стеснения разглядывал обстановку в доме, чайную утварь и старинную глиняную посуду, которой они пользовались.

Около четырех часов утра церемония завершилась, гости встали и с поклонами поблагодарили хозяина. Возвращаясь домой на рикше, Деливрон обратил внимание на умиротворенное лицо своего товарища, который явно наслаждался проведенным временем и в мыслях, должно быть, перебирал подробности чаепития.

Андрею казалось, что Кабаяси обязательно будет расспрашивать его о впечатлениях от чайной церемонии. Он бы сам поступил так же. Но японец, к его удивлению, не задал ни одного вопроса, видимо, считая, что положительные эмоции от пережитого события, без сомнения, должны захлестывать чужеземца, который впервые участвовал в церемонии.

Желая отблагодарить приятеля, Андрей рассказал, что он не только русский по происхождению, но и потомок французского дворянского рода, и пригласил в ресторан французской кухни, находившийся рядом с французским представительством в посольском квартале Иидамаси недалеко от императорского дворца. Деливрон специально выбрал дорогой и изысканный ресторан, чтобы наглядно продемонстрировать лучшие возможности европейцев в приготовлении различных блюд. Правда, в глубине души у него роились сомнения, оценит ли Кабаяси по достоинству европейскую кухню и ресторанные традиции. Такой ярый националист, каковым являлся молодой японский лейтенант, мог весьма прохладно отнестись к любым культурным традициям, которые исходили не с его островной родины.

Так и случилось. Из вежливости Кабаяси поблагодарил Деливрона за приглашение в ресторан, составил компанию, но позже безапелляционно заявил, что японская кухня намного более насыщенная, чем европейская. На едкий вопрос Андрея, неужели в Японии все лучшее в мире, японец напрягся, заиграл желваками, но, сдерживаясь, как можно спокойнее ответил:

– Да, я считаю именно так, господин Деливрон. И в ближайшие дни предоставлю вам возможность убедиться в этом лично.

Долго ждать он не заставил и уже следующим вечером предупредил Андрея, что хотел бы поехать с ним в Сасебо и показать главную военно-морскую базу Японии.

Разведчик замер, об этом можно было лишь мечтать. Опасаясь, что не совсем правильно понял слова приятеля, переспросил: