Две жизни в одной. Книга 3

В книге очень много имен - иначе и быть не могло. Много дорогих сердцу воспоминаний. Много жизни. Предположу, что Гайда Рейнгольдовна рассказала обо всех - друзьях, знакомых, доброжелателях и недоброжелателях, о тех, кто оставил в ее жизни небольшой след, и тех, кто занял в ней значимое место. В повесть включены заметки писательницы, в которых она ведет порой острую полемику с литературными критиками - и это едва ли не первый ее открытый ответ им. В частности, в повести цитируются критические статьи о творчестве Гайды Лагздынь, выходившие в разное время, с ее комментариями. Весьма ценным и интересным блоком в книге стал блок фотографий из семейного архива писательницы. ...Дочь балтийского матроса, латыша-революционера, маленькая Гайда вместе с матерью в 1937 году была выслана в Калинин. Дочь врага народа - тогда это был приговор. На выпускном вечере в детском саду ей в отличие от других детей не подарили школьные принадлежности, и, может быть, именно это стало первым событием в жизни маленькой девочки, которое перевернуло ее дальнейшую судьбу. Заставило бороться, заставило учиться добиваться поставленных целей, а в конечном итоге сделать имя Гайды Рейнгольдовны Лагздынь.

Евгений ПЕТРЕНКО

Вещий сон

Я никого не удивлю рассказами о снах, которые посещают не только меня. Многие не придают им никакого значения, а тем более не пытаются их расшифровать. Но я с некоторых пор стала очень серьезно относиться к сновидениям, ибо видела в них часто свое будущее.

Сны бывают разные: маленькие - пустяковые, как бы продолжая жизненные часы в период бодрствования. Но бывают сны очень даже глубинного содержания - вещие сны. В-первых, мы как бы живем в прошлом времени. Во-вторых, в вещих снах - наше будущее, часто не осознанное до определенного времени.

Передо мной лежит сигнальный номер двухтомника «Две жизни в одной», «Книга-1». Вообще-то написание этой книги было необычным. Я все время чувствовала, будто кто-то постоянно мне помогает. Стоило только задуматься над каким-либо вопросом, как тут же приходила помощь извне. Все складывалось так, как надо. Книга была доведена до диска, с которого можно работать - создавать книгу. Но в моем рабочем окружении появился кто-то с явным негативом, и начались трудности. Меня стали посещать тематические сны, которые, я чувствовала, предупреждали меня. Я пыталась их расшифровать, но не могла. А они все яснее и яснее вторгались в мое спящее подсознание. Об этих снах можно писать целые детективы. Особенно ярким был сон, когда передо мной уже лежал сигнальный номер двухтомника «Две жизни в одной» «Книга первая». Знаю, что уже отредактирована, сверстана и «Книга вторая». Глядя на этот изданный тяжелый «стальной кирпич», я поняла тот сон, который посетил меня дней за десять до выхода этого издания. Я была поражена содержанием сна, пересказывала его, просила знающих людей помочь его расшифровать. А сон был такой.

В руках охапка цветов, в которой много красных роз и белых хризантем. Некоторые лепестки еще не заметно, но уже подают признаки увядания. Иду по длинному светлому коридору, зная, что это - больница. Открытая дверь в палату. На кровати, лицом к дверям, лежит молодая женщина в белой одежде. Она больна и очень. Я отделяю от букета часть цветов и передаю ей. Иду дальше. Опять палата, и опять больная женщина, и опять часть цветов отделяю от букета. На этой же стороне, ближе и по ходу движения открыта дверь. За столом три женщины - три врача. Они говорят мне, что заняты, что приема нет. На что я отвечаю: «Мне не надо на прием, я только хочу вручить цветы». Разделяю букет на три части и передаю, но, каким образом, не вижу. И вот передо мной «Книга первая». Первая печаль - первая палата: обложка не такая, какая задумывалась и какая мной подписана к печати.

Перечитываю книгу, нахожу вторую печаль: на странице до неузнаваемости испорчен текст. Одна строка въехала в другую, создав полный абсурд при чтении. В таком виде невозможно читать стихотворение, а оно о том, что «Я буду президентом». «Книга-1» уже напечатана в количестве 200 экземпляров, сброшюрована, прошита, склеена. Срочно звоню в редакцию, чтобы дали сигнал переплетчикам вечерней смены и приостановили работу. На часах 21.15. Редактор, устав от дел, отключила мобильник. Второй нервный стресс.

А что же означает общение во сне с тремя врачами через раскрытую дверь в ординаторскую? Утром вновь перелистываю книгу. Она очень тяжелая, переплет гнется. Ей бы корочку потолще, тогда бы этот кирпич моей биографической жизни был бы фундаментальным, как моя семья. Кстати, - задаю себе вопрос, - что-то я не припомню, где напечатано о детях и внуках? И где глава: «Общества и сообщества», в которой даны важные информационные сведения о Фонде культуры, о Детском фонде и Обществе книголюбов? Вот они, три врача, три оставшихся букетика от большого букета. Вот она, потеря при создании книги. Уход сведений с болезненной сильной болью не в светлую боль потери.