Две жизни в одной. Книга 3

- Не трахтом надо и не рекой, - отвечал Домовой, - идтить надобно туды Оршинскими болотами. Где болота, там и нечисть. А где нечисть, там и указ, где правда. Где правда, туды не пущают. Только бы Три-худа не увязалась. От неё и здеся житья нету. Как прослухает про чаво, живо ухватится, чтоб дело шпортить. А привяжется, не отвяжется, прилипала поганая.

А Три-худа из-за угла отвечает:

- Грубиян... привяжется... не отвяжется... Шишок босоногий... А что как надумают идтить? Златосолнце в радости увидят? - забеспокоилась тверская поганка. - Не иметь мне тогда прежней силы над людьми. Нет уж! Не позволю! Помешаю!

- А чо за Три-худа така? - спросил у Шишка Ванятка. - Не ведаю!

- Как, не ведаешь? - удивился Шишок. - Ведаешь. Все напасти от неё. И войны, и болезни, и невежества всякие. Батюшку твово кто в бранном поле мечом усыпил? Матушку-то да братцев твоих в младенчестве кто извёл? Голодом всю родню выморил? А сколько невежества на Руси? А засух, наводнений, пожаров, войн? Сколько горя людского? Три-худа тверичей одолевает, проклятая!

А Три-худа из-за печки знай своё:

- Проклятая, заклятая! Тебя, комара, только вот достать, уморить не могу. Не подвластен ты мне, дух запечный! - Сама быстро накинула платочек и к Ванятке: - Кажись, звали? Не ведаешь, Ваня? Три-худа я. Сразу целых три: войны, болезни, невежества всякие. Но... Со мной и поладить можно. Стороной обойду. Ты только совесть заложи да поучаствуй в поганых делах.

- Сгинь, нечиста сила! Провались в подпол! - закричал Шишок, швырнув в неё огромной луковицей. - «На одно солнце глядим, да не одно ядим!».

- Фу, таракан запечный, - зло молвила Три-худа, прячась в тёмный угол. - Завалиться бы тебе вместе с избёнкой не мешало! Не сгину!

- Ну вот, - вздохнул Домовой, - теперича прилипла. И зачем только её вспомнил?!

- Не девка, не баба, а ряба. Знать, оспой маялась, - сказал удивлённо хозяин дома. - А косы-то трёхцветные, и из спины растут? То одной, то другой, а то сразу и двумя, и тремя вертит?! То заплетает их, то расплетает!

- Это она козни плетёт! Извечно я с нею воюю. Мы - шишки, хранители домов. А она, хоть и живёт рядом, разорительница. Берегись её, Ваня! «Стережёного Бог стережёт». Да ну её, - продолжал Шишок, немного помолчав. - Лучше, как в младости, на печку влезай, сказку хорошу расскажу, Ванюша. Хошь, про Винерку, хошь, про Ню-ню али Зю-зю? Али про Ертоха? Опять ты, Три-худа, подслушиваешь?! Да козни, сидя на поленнице, плетёшь? Сгинь, чёрная твоя душа!

А Три-худа в ответ:

- Бес не бес, а лаешь как пес. Вот и не сгину. Я теперича ваша. Помалкивай, мышь запечная!

- Сама ты мышь! - возмутился ещё больше Шишок. - Как коса лезешь в глаза!

А Три-худа не унимается, дразнит домового:

- Шишок, шишок, сам с вершок, голова с горшок! А ты, Ванька, глуп да туп, раз помалкиваешь, душу не закладываешь. Дурак!

- Я шо... - растерялся Ваня, - лаяться не приучен. У меня дела. Много говорить - голова болить.

- Не тот глуп, кто на слово скуп, не слыхивала такой поговорки, - заерепенился опять домовой, - так послухай!

- Не слыхивала. А мы теперь, раз покликали, вроде родственнички. В одной избёнке живём. Можа, подружимся?

- Называется другом, а обирает кругом.

- Пошто кругом? Будет от меня ужо подарочек! - хихикнула в ответ Три-худа, - и не один. Я постараюсь. А пока... подремлю в уголочке. А ты, муха-сонюха, рассказывай сказочки-то. Приятно послухать.

- Не бойся, Ванюша, кто поёт. А бойся того, кто дремлет. Так вот я и говорю: не в некотором царстве, не в некотором государстве, а именно в том, в котором мы живём, хо-хо-хо! И дожили до того, что нету у нас ничаво... всё у купцов, у бояр, у княжеских приказчиков, у святых монастырей да у царских обдирал. Так и быть, пойдём, Ваня, искать большущу избу, где Земля время считает, а Солнце в радости живет.

Положил Ванятка хлеба горбушку в свою торбушку, в карман армяка сунул головки лука да чеснока, быстро с одёжкою справился, в путь-дорогу с Шишком отправился. Идёт Ваня, лаптями метёт, языком плетёт, из коры берёзовой скрутил поясок, смастерил туесок, из прутьев ивовых - корзиночку. А Три-худа тоже не дремлет, впереди бежит, за кустами да кочками болотными прячется, беду на путников кличет:

- Эй, поганки лесные! Нечисть болотная! Поднимайтесь из трясин, из торфяников вязких! Веду в гости тверитянина Ивана, неслуха. Заманите к себе, опоите! Я, Три-худа, в долгу не останусь! Душу да совесть загубленную подарю! - кличет Три-худа беду, а сама, чтоб не узнали, платком повязалась, старушкой прикинулась. Увидел Ваня старуху-лесовуху да и спрашивает:

- Никак, баба Яга, дубовая нога, пёстрый платок, платье в лоскуток?

- Она самая, она самая! - отвечает, шамкая, Три-худа. — Лёгкого пути, добрый молодец. Куда идёшь? Кого ведёшь?

- Иду Златосолнце искать да избу большущу, - отвечает Ваня, - где Земля счёт времени ведёт! Со мной дружок сердечный, Шишок запечный. Ужо не знаешь ли, куда путь держать?