Двенадцать

Он сморгнул слизь в глазах. Во рту ощущался горький вкус, будто мокрый пепел. Комната, в которой лежал Грей, была безошибочно идентифицирована как дешевый мотель. И по виду, и по ощущениям. Дешевое кусачее одеяло. Дешевая поролоновая подушка, продавленный матрас, бугристый потолок, затхлый воздух, который гоняет по кругу кондиционер. Как он мог оказаться в таком месте – непонятно. В голове было пусто, будто в дырявом ведре, тело – бесформенная масса, будто желатин. Просто повернуть голову казалось чем-то запредельным.

Сквозь занавески в комнату проникал липкий желтоватый дневной свет, а вентилятор над головой все вертелся и вертелся, раскачиваясь на крепежном узле и ритмично поскрипывая изношенным подшипником. Ощущение было отвратительное и резкое, будто от нюхательной соли, но Грей не мог отвести взгляд. Что там с этим пульсирующим звуком во сне? Ослепительный свет, возносящий его? Он уже не мог вспомнить.

– Хорошо, ты очнулся.

На краю соседней кровати сидел человек, опустив взгляд. Невысокий, пухлый, выпирающий из комбинезона, будто колбаса в вязанке. Еще один из вольнонаемных в Проекте «НОЙ». Такие, как Грей, их называли уборщиками. Их работой было убирать дерьмо, сохранять информацию с дисков и часами пялиться в телевизор, постепенно свихиваясь. Все до одного – осужденные за сексуальные преступления, презираемые, всеми забытые, лишенные истории, накачанные гормонами, которые кастрировали их телесно, умственно и духовно, как стерилизуют домашних собачек.

– Я подумал, что вентилятор сработает. По правде говоря, даже смотреть на него не могу.

Грей попытался ответить, но не смог. Язык будто зажарили в тостере, словно он миллиард сигарет выкурил. В глазах снова поплыло, а чертова голова раскалывалась. Прошло уже много лет с тех пор, как он выпивал больше пары банок пива за раз – с этими лекарствами ты становишься слишком сонным и безразличным ко всему. Но сейчас Грей вспомнил, что такое похмелье. Вот оно как. Точно самое худшее похмелье, какое только может быть в этом мире.

– В чем дело, Грей? Кошка язык отъела?

Он усмехнулся собственной шутке, понятной ему одному.

– Смешно, знаешь. Учитывая обстоятельства. Я бы не отказался сейчас от соуса из кошки.

Он повернулся к Грею и выгнул брови.

– Не смотри так изумленно. Скоро поймешь, о чем я. Пару дней пройдет, но когда проймет, то проймет не по-детски.

Грей вспомнил имя этого человека. Игнасио. Правда, тот Игнасио, которого помнил Грей, был старше и потрепаннее, с морщинистым лбом и порами в коже, в которые машину поставить можно. И щеками, обвисшими, как у бассет-хаунда. Тот Игнасио, что был перед ним сейчас, был кровь с молоком – буквально, с розовыми, налитыми кровью щеками, гладкой, как у младенца, кожей и блестящими, как цирконы, глазами. Даже волосы стали выглядеть как у молодого. Но спутать его с кем-то было невозможно, увидев татуировку – выцветшую тюремную татуировку в виде кобры, в просвете открытого ворота комбинезона.

– Где я?

– Я с тебя угораю, как всегда. Мы в «Ред Руф».

– Где?

Игнасио тихо фыркнул.

– В долбаном «Ред Руф», Грей. Ты что, думал, они нас в «Ритц» отправят?

Они? Что за «они», подумал Грей. Что имел в виду Игнасио, говоря «отправят»? Отправят для чего? И в этот момент Грей увидел в руке Игнасио какой-то предмет. Пистолет?

– Игги? А для чего тебе эта штука?

Игнасио неторопливо поднял пистолет, вернее, длинноствольный револьвер калибра 45, хмурясь, будто не понимая, что это такое.

– Ни для чего на самом деле.

Он повернул голову к двери.

– Другие ребята тоже здесь были некоторое время. Но теперь их здесь больше нет.

– Какие ребята?

– Ладно тебе, Грей. Ты ребят знаешь.

Игнасио пожал плечами.

– Худой, Джордж. Эдди, как там его. Джад, с волосами в хвост.

Он поглядел в сторону Грея, на занавески.

– Если по правде, он мне всегда не нравился. Слышал кое-что о том, что он натворил, пусть и не мне о таком говорить, но он совершенно мерзок.

Игнасио говорил о других уборщиках. Что они все делали тут? Что он тут делает? Пистолет – значит, дело плохо, но Грей не мог вспомнить ничего о том, как получилось, что он здесь оказался. Последнее, что он помнил, – как ужинал в столовой в центре. Говядина по-бургундски с обильной подливкой, картофельным гратеном и зеленой фасолью да вишневая «Кока-кола», чтобы запить. Его любимое блюдо, он всегда ждал ужина, чтобы его съесть, однако сейчас, лишь подумав о ее жирном вкусе, он ощутил тошноту. В горло ударила струйка желчи. Мгновение он даже дышать не мог.

Игнасио лениво махнул стволом револьвера в сторону двери.

– Посмотри сам, если хочешь. Но я совершенно уверен, что они ушли.

Грей сглотнул.

– Ушли куда?

– Как получится. Туда, куда предполагалось, что уйдут.

Грей окончательно перестал что-либо понимать. Уже даже не понимал, что и спрашивать. Уверен был лишь в том, что ответы ему не понравятся. Может, лучше всего просто лежать молча. Он надеялся лишь, что не натворил чего-нибудь ужасного, как в прежние времена. Во времена Прежнего Грея.