Двенадцать

Я ненавижу, когда меня унижают. Я лавировала между столиками, натыкаясь на стулья, цепляясь за чьи-то локти… Оптика в моих глазах затуманилась от горячего слёзного испарения. Мне пришлось поднять подбородок выше, чтобы на обедающих не хлынули потоки моей тоски и горя. Дело даже не в том, что меня вот так взяли — и мордой об стол… Этот мерзавец перечеркнул одним махом мою судьбу… Здесь моя судьба была, где-то здесь она намечалась, я чувствовала, а что чувствовал этот человек, когда развлекал свой молодой организм шутками? Мне было плохо, плохо, плохо, больно, горько, обидно, жалко себя, я ненавидела этого пижонистого красавчика — мажорного, сытого мальчика. Я — неудачница, провинциальная корова, наивная дура, я… Стоп!

В барах всегда есть тайные угловые столики, прикрытые ширмами и стенками, за которыми отдыхают особые посетители. Туда официанты причаливают чаще, и блюда там поувесистее. Этот бар не был исключением. В полутёмной нише гнездился кто-то, я заметила его, несмотря на своё тяжёлое душевное состояние. Более того, чем ближе я подбиралась к столику, тем отчётливее я понимала, что иду не МИМО, а К НЕМУ. Потом сидящий персонаж включил настольную лампу — декоративный элемент барного интима, — и я тупо плюхнулась на стул напротив этого маячка.

— Приветствую, — сидящий нежно улыбнулся. — Только не вздумай курить.

Я рассматривала его, даже не удивляясь своему коматозному состоянию. И как-то вдруг оказалось, что я уже никуда не спешу.

— Нормально себя чувствуешь? — он разговаривал со мной, как со старым боевым товарищем. — Я тебе сейчас шницель закажу.

Хорошая мысль, просто прекрасна эта его идея со шницелем.

— Тебе не стоило так одеваться. Я всё исправлю, но так неправильно.

Не стоило. Не стоило. Не стоило.

— Ты почему молчишь? — он с тревогой посмотрел мне в глаза, и я почувствовала лёгкий приступ разума. Опа! Что это со мной? Что я здесь делаю? Кто это? Вероятно, он меня с кем-то…

— Слушаю, — неторопливо сказал он в тренькнувший мобильник. — Да, слушаю… Привет…

Теперь я совсем оправилась и меня вторично парализовало от ужаса и смущения. Боже! Ещё один ненормальный! Какого чёрта! Я ведь уходила! Зачем я здесь сижу!

— Цветоделением пусть занимаются Собако и Павловский… Нет, связывайся с редактором номера. Я не могу решать всё за всех, и им я деньги плачу не за присутствие.

Я попыталась встать, но он показал ладонью — сядь. Жест был негрубый, но решительный. Сгорая от стыда и возмущения, я села и посмотрела по сторонам. Мало того, что я обнаружила два десятка хорошо одетых, стильных, блестящих, перспективных, актуальных людей, — а я-то, я-то хороша в своих сельмаговских кружевах! — я увидела ещё и ненавистного Макса! Мой чернобровый дружок внимательно меня рассматривал, откинувшись для удобства на спинку стула. Перехватив взгляд, улыбнулся и помахал чашкой. Судя по его лицу, я только что совершила смертельную ошибку.

Ломая наклеенные когти, я полезла в пакет за сигаретами.

— Не кури! — тихо сказал мой сосед по столику, не отвлекаясь от телефона.

О господи! Да кто он такой!

Ему было не больше тридцати пяти. А волосы уже с сединой «перец с солью» называется такая масть у миттельшнауцеров. Пальцы длинные, ногти перламутровые, мягкий чёрный гольф под пиджаком, часы и кольца. Лица не рассмотреть из-за мобильного. Курить я не стала. К тому же принесли шницель и все силы пришлось направить на разрешение вопроса — есть или не есть.

— Ешь, не стесняйся, — наглый «перец с солью» бросил мобильник на стол и уставился на меня.

Теперь я могла осознанно рассмотреть его. Хорошее, мужественное, красивое лицо взрослого мужчины. Нос такой слегка орлиный, белые зубы. Глаза. Один глаз голубой, второй — жёлто-коричневый.

— Мы знакомы? — вежливо спросила я.

— Нет, не знакомы. Но сейчас познакомимся.

Полный бред.

— Извините, но я не совсем понимаю… (он кивнул, соглашаясь). Вы со мною разговариваете так, как будто знаете меня полжизни…

— Ну, — он элегантно начал пилить свой шницель, — Считай, что я тебя знаю полжизни (по-киношному отправил деталь шницеля в свой красивый, мужественный рот). Хорошо, что ты, наконец, изволила появиться… Ты, кстати, откуда приехала?

Я уже взяла себя в руки и выбрала для беседы тактику «циничная уверенность».

— Если вы всё обо мне знаете, зачем спрашивать?

Он задумчиво жевал шницель, глядя куда-то мимо.

Выглядела я глупо, терять было нечего, я подвинула к себе тарелку. Видимо, ему это понравилось.

— Лев, — представился он. — Лев Петрович Волк. Ты слышала обо мне?

— Очень приятно, меня зовут Наташа, — сказала я, стараясь сосредоточиться на ноже и вилке. (С ума сойти можно! На ловца и Волк бежит! Я искала его, а он сам нашёлся. И что мне теперь делать? Стараться понравиться? Казаться неприступной?) — А приехала я сюда по делам. У меня много дел. Я — самостоятельная девушка, сама зарабатываю на жизнь, ни в чём не нуждаюсь, хотя никогда не отказываюсь от интересных предложений… (что я несу?)… Порядочных предложений…

Лев Петрович тихо улыбался шницелю.