Двенадцать башен

Из нашей истории видно, что девам не пристало снимать одежду ни дома в дальних покоях, ни тем более вне дома. И следует забыть навсегда такие выражения, как «тань» и «хэ», «ло» и «чэн» — «сбросить одежду», «обнажить тело».

Вспомните старое изречение: «Спрятанное богатство вызывает алчность у вора; прелестный облик рождает плотские чувства». Показав свое прелестное личико, ты не уронишь достоинства и сохранишь целомудрие, но кто может подумать, что, обнажив тело, белое словно нефрит, сверкающее, как лед, ты сохранишь первозданную его чистоту. Рано или поздно на нем непременно появится пятнышко.

БАШНЯ ВОЗВРАЩЕНИЯ К ИСТИНЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Герой, устроив выгодное дело, получает и утварь, и яства; купец, придирчиво проверявший золото, дважды теряет серебро

Те, что имеют волю, должны
Быть, словно горы, крепки, высоки,
Нельзя, чтобы жизнь, как мутные воды,
Покорно текла к низовьям реки.
У каждой горы есть предел — вершина,
Взошел ты — и новые горы зовут,
А воды в низовьях теряют силу —
Вспять никогда уже не потекут.
С разбега волна о скалу ударяет,
Но, словно колонна, скала тверда.
Ладью перегрузишь — в реке потонет,
Опорой надежной не станет вода.
Свиток с прекрасной картиной должен
Всегда на стене висеть пред тобой:
Изображенные горы и воды
Помогут в пути к чистоте святой.

В этом стихотворении содержится совет: неизменно стремитесь вверх, не плывите вниз по течению.

Стремиться вверх все равно, что подниматься на гору. Знаешь, что рано или поздно достигнешь вершины, но все время помнишь о том, что можно сорваться в пропасть. И душа полна отваги перед грядущими испытаниями.

Плывя по течению, можно очутиться в пучине зла и порока, стоит лишь немного оплошать. Вот почему так важно вовремя оглянуться назад[148], дабы совершить доброе дело и вступить на праведный путь.

Нет, никак нельзя подражать бегущей воде, но нельзя пугаться и высоких гор. Некоторые говорят себе так: «Я — недостойное существо, и плоть моя омерзительна. Я подобен потокам воды в Ведьмином ущелье[149] или в водопаде Куанлу[150]. Вода никогда не возвращается назад, так пусть она уходит в пучину и загрязняется все больше и больше!» Другие, совершая дурные поступки, ни о чем толком не думают, но, не желая оглянуться назад, оказываются в таком же положении. И хотя воды реки назад не текут, они в конце концов вливаются в бескрайнее море. Человек же, если он не сумеет пресечь в себе дурных качеств, может и не найти спасительной обители Персикового источника[151]. И вот, когда он не видит выхода, — кончаются горы, иссякают воды, — когда он не в состоянии творить ни добра, ни зла, он понимает, что, отдавшись течению, он приближается к Желтым источникам[152]. Тут-то он начинает жалеть, что не встретил благородного мужа — цзюньцзы[153], который стал бы для него опорой, подобной каменной глыбе, и помог бы ему оглянуться назад.

В «Четверокнижии»[154] есть строки: «Даже дурной человек, если он в положенное время соблюдает пост и совершает омовение, может служить Верховному владыке». А соблюдать пост и совершать омовение как раз и значит «оглядываться назад». Почему же дурной человек может служить Верховному владыке? Сейчас объясню. Творящего добро можно уподобить ясному небу; творящего зло — дождливой погоде. В погожие ночи блестят звезды, ярко светит луна, но это не вызывает особой радости. Теперь представь, что несколько дней кряду лил дождь, на душе тоскливо и мерзко, и вдруг появился луч солнца. Все сразу возрадуются, начнут ликовать, будто узрели благовещее облако или сияние счастья. Так стоит ли сетовать, что солнце взошло чуть позже, а скрылось чуть раньше?

Часто бывает, что кто-то творит добро, а это считают вполне обычным, как солнце в ясную погоду, хотя это прекрасно. Если же, к примеру, злодей вдруг обратится к добру, это вызовет изумление. Вы спросите: почему? Да потому что злодею не свойственно творить добро. И вот, совершая дурные поступки, он неожиданно оглянется назад. Так порой мелькнет в ненастный день луч солнца, который кажется ярче обычного, и от него на душе потеплеет. И вот злодея, вдруг сотворившего добро, непременно обласкает Верховный владыка, и злодей этот, пожалуй, скорее, чем кто-либо другой, обретет свое счастье.