Двенадцать часов, которые потрясли Клеткинштат

— Раньше у Че в лабораториях полно своего народу работало. И воровали не что-нибудь, а качественный материал. Но Клеткин основательно почистил штат, это тебе должно быть известно. От отчаяния подпольщики отправились брать тот дрянной склад… Вот так. А ты что думал? У нас улицы кишат генетиками-самородками? А то ты не знаешь, кем они кишат.

Цепрянец знал. Улицы кишели преимущественно дебелыми атлетами и сочными плодовитыми красавицами. И — шпиками. Причем, вполне сертифицированными. Политика Центра, епт… Куда ж я глядел? Ведь последних думающих собаками травил…

Просветление в мыслях закончилось потемнением в глазах. Эта капля переполнила нынешнюю чашу. С президентом случился приступ.

…Когда Цепрянец пришел в себя, его стариковскую пасть заботливо распирала хохломская ложка, рядом сидела официантка, а выше застила потолок гигантская фигура хозяина заведения.

— Хорошо, будь по-твоему, — тихо сказал Бахус, когда девчонка ушла. — Но учти: если ты — провокатор… Тебе не жить.

Почти без надежды президент взглянул на старого смутьяна.

— Слушай внимательно. Как добраться до Дырявой Кочки, тебе объяснять не надо.

Не надо. Деревенька Дырявая Кочка располагалась на восточной окраине города. Из этого-то местечка и ползли всякие неправдоподобные слухи, смущавшие умы горожан.

— С автострады по грунтовке налево. И — до конца. В поле, в полукилометре от деревни увидишь старый сарай. Войдешь в сарай и будешь ждать. Дождешься — спросишь графа.

— Мне сослаться на тебя?

— Не надо. Он уже знает.

Бахус сочувственно посмотрел, как бывший друг поднимается со скамейки.

— Может, тебе одного из моих героев с собой дать? Донесет до места.

— Не надо, Бахус. Внимания привлекать не хочу.

— А так — не привлекаешь, — усмехнулся хозяин.

— А так, — вздохнул президент, — гуляет себе по городу старая выжившая из ума развалина. Ну и пусть себе гуляет, кому дело до символов прежних побед?

Отмерив черепашьим шагом квартал, Цепрянец оглянулся. Хвоста нет. Однако же это ничего не значит… «Сейчас я буду заметать следы», — азартно подумал президент, подошел к краю тротуара и, дождавшись такси, поднял руку.

Машина тормознула.

— Добро пожаловать, господин президент, — широко улыбнулся водитель.

Цепрянец замешкался:

— Прошу прощения, у вас уже есть пассажир.

— Ничего страшного! Это наш гость из метрополии, осматривает город. Ему будет интересно проехать мимо апартаментов первого человека Республики. Присаживайтесь, господин президент.

— Э-э-э… вообще-то мне в другую сторону.

— Все равно — не страшно. Наш гость располагает временем.

«Что за навязчивый сервис, — подумалось политику. — Уж не от господина ли Клеткина мне этот сувенир? Надо быть осторожнее,» — сообщил он себе, втискиваясь на переднее сиденье.

— Познакомьтесь, господин президент, это — господин Альберт Эйнштейнберг, академик, мировое светило тотальной экстраполистики. Академик, это — президент Республики, господин Цепрянец.

Господа с недоумением воззрились друг на друга. Первым подал голос Цепрянец:

— Прошу прощения, ваш генотип…

— Нет-нет, — тут же вмешался расторопный шофер. — Совпадение. Редкое совпадение имен и внешних характеристик. По статистике — один случай на миллиард.

— Ну, да, конечно же. Простите мой старческий склероз, господин академик. Запамятовал, в метрополии ведь не проводятся радикальные исследования по генетике. Мои извинения.

Эйнштейнберг прочистил горло.

— Извините мне встречную бестактность… вы — действительно президент?

— Академик вчера побывал на приеме у мэра, — опять вмешался водитель.

— Ах, вон что, — улыбнулся Цепрянец. — Как бы вам объяснить, господин Эйнштейнберг…

— Зовите меня просто Альберт, — прервал его академик.

— Разумеется, Альберт, — понимающе улыбнулся Цепрянец. — Скажите, в какой мере вы ориентируетесь в генной инженерии?

— На уровне обывателя, — пожал плечами ученый и уточнил:

— … у себя на родине. У вас, должно быть, дворовые мальчишки смыслят в этой дисциплине больше, чем наши интеллектуалы.

— Наши дворовые мальчишки… они, знаете ли, очень разные. В принципе — да, есть очень перспективная молодежь… но — ладно. Видите ли (не побоюсь показаться излишне романтичным) каждая новая генмодификация — прыжок в пустоту. Мы никогда не можем предположить заранее, какие черты характера генетического родителя возобладают в его э-э-э… инкарнации кроме желаемых. Да и знаем ли мы, что было скрытой причиной тех или иных достоинств? Создал бы Зигмунд Фрейд свою бессмертную теорию, не будь он в глубине души закомплексованным ребенком?

Академик понимающе кивнул.

— То же и с нашим мэром. Исторического Соломона отличала не только мудрость, но и любовь к роскоши, придворным ритуалам. А если еще учесть, что генотип нынешней супруги мэра — Царица Савская…

Президент улыбнулся и развел руками.

— Понимаю, — ответил ученый.

— Вот так. А большинство моих генродителей — люди прагматичные. И не стали бы дожидаться экипажа, когда быстрее дойти пешком.

— Разумеется, — пробормотал Эйнштейнберг. — Простите, предрассудки. К аудиенции у мэра я готовился три дня, а знакомство с вами — как снег на голову.