Двенадцать человек - не дюжина

— Папа!.. Дым! Что-то горит! Папа!..

Она бросилась на кухню. Здесь синий туман был ещё гуще. Марианна подскочила к плите и заглянула в кастрюлю, из которой валил дым. Потом понеслась к окну, чтобы его распахнуть, но окно и так оказалось открытым. И тут Марианне пришла в голову блестящая идея — выключить газ!

— Это было какао! — объяснила она самой себе. — Наш завтрак.

Установив этот факт, она так закашлялась, что слёзы потекли у неё из глаз и даже из носа.

Схватив первое попавшееся кухонное полотенце, она вытерла им лицо и стала крутить его в воздухе, словно вентилятор.

— Что ты тут делаешь, Марианна?.. — Отец вошёл в кухню с воскресным номером газеты под мышкой. — Что случилось?..

— Доброе утро, папа, — сказала Марианна трагическим голосом. — Какао подгорело.

— Это исключено. — Отец закашлялся. — Я только за газетой в киоск спустился, буквально на минутку. Правда, кое-кто из соседей останавливал меня на лестнице и спрашивал про маму. А на углу я встретил маляра Шефеля… А в парадном…

Отец взял полотенце из рук Марианны и похлопал им, разгоняя дым. А Марианна тёрла глаза и огорчённо бубнила:

— Вот видишь, папа… Вот так начало!..

Отец перестал хлопать полотенцем. Казалось, он вообще позабыл и про подгоревшее какао, и про густой горький дым.

— Чудн о! — сказал он с блаженной улыбкой. — Чудн ые всё-таки люди… То пробегают мимо, едва кивнув… а то вдруг очнутся от своего равнодушия…

Марианна снова закашлялась.

— Как это?..

— Все так искренне радовались вместе со мной, — сказал отец, — и все спрашивали, сколько он весит, и какого он роста, и здоров ли, а маляр Шефель даже спросил, есть ли у него волосики.

Марианна, продолжая кашлять, спросила:

— У кого?

Отец, покачиваясь на каблуках, радостно сообщил:

— Рост — пятьдесят сантиметров, вес — три с половиной кило! А вот насчёт волосиков я и сам не знаю… Но, наверно, уже есть хоть сколько-нибудь!..

Марианна, показав на кастрюльку, сказала:

— Папа… если бы ты меня разбудил, какао не подгорело бы…

— Вот-вот, в том-то и ошибка! — согласился отец. — Но я ведь хотел тебя удивить, принести какао прямо в постель!

— А-а-а… — сказала Марианна. И вытерла нос.

— Да, намерения у меня были самые лучшие.

Марианна глядела на него и думала: «Так вот какие у него были намерения! Сейчас брошусь ему на шею!»

Почему она этого так и не сделала, она и сама не знала. Выбежав из кухни, она собрала свои вещи, разбросанные по всей комнате, и, сев на край кровати, начала одеваться.

— Чай — это тоже неплохо! — крикнул из кухни отец. — Или, может, ты хочешь кофе с цикорием?

«Да ответь же ему как человек, — уговаривала сама себя Марианна. — Перестань разыгрывать несчастную жертву!» Она повернулась лицом к двери и крикнула:

— Да ну, папа!.. Кофе с цикорием я терпеть не могу!

— Ну, значит, чай, — весело ответил из кухни отец. Марианна надела носок шиворот-навыворот и теперь опять стянула его с ноги.

«Да ещё дырка на пальце! — думала она. — И вообще они грязные…»

Она вытащила из шкафчика чистые носки, а эти бросила на пол.

— Что ты хочешь к чаю? — спросил отец через щёлку в двери. — Бутерброд? Сдобную булку? Мама напомнила мне сегодня про паштет. Просила, чтобы мы не оставляли его на завтра.

Марианна застыла на месте. «Мама… сегодня?..»

Она выбежала из комнаты и ворвалась в кухню:

— Когда мама сказала про паштет?

— Как — когда? Сегодня!

— Значит, ты уже был… ты уже был сегодня у мамы?

— Рано утром!

Отец высыпал на тарелку чай из коробочки и поставил тарелку рядом с плитой.

— Тебя это удивляет? — спросил он. — Ты этого не понимаешь?

— Нет, нет… Понимаю!.. — сказала Марианна.

— А почему у тебя последнее время всегда какое-то кислое выражение лица?

— Кислое?..

Отец насыпал в чайник столовую ложку чая.

— Ну да. Почему, собственно? — спросил он.

— По-моему, хватит чаю… — сказала Марианна. Губы её дрожали.

— У тебя какое-нибудь горе? Что-нибудь случилось?

— Не знаю, папа…

Она прислонилась к дверному косяку и, в упор глядя на отца, быстро проговорила:

— Иногда мне так грустно… Иногда я думаю, что вы меня уже не любите так, как раньше. Особенно мама… Она теперь всё только для малыша вяжет. И вообще… Я не знаю, как это сказать… Всё стало как-то по-другому… — И, помолчав, она добавила: — Ну вязать-то, конечно, для него надо. Я не про то говорю. Маленького ребёнка ведь надо во что-нибудь одеть… а у меня и так довольно свитеров в шкафу…

— Марианна… — тихонько сказал отец. — Ах, Марианна, Марианна!..

Наконец-то она это выговорила. А ведь ещё несколько минут назад она думала, что и рта раскрыть не сможет. Она подскочила к отцу и обхватила его руками за шею.

А отец, собравшийся было намазать хлеб паштетом, осторожно отложил в сторону нож и погладил её по голове.