Двенадцать евреев, которые изменили мир

В психоаналитическом движении Фрейд видел «нашу родину», в которой «мы должны укрепить наше господство против всех и вся». О других областях психологии он говорил как о «колониях» психоанализа. Язык Фрейда — это язык создателя империи. Фрейд, который мальчиком благоговел перед полководцем Ганнибалом и маршалом Массена, в юношестве собиравшийся стать политическим лидером, в зрелом возрасте отождествлявший себя с Моисеем, — видел в психоаналитическом движении орудие завоевания мира и его спасения с помощью идеала. В чем содержание подобного идеала? Это — покорение страстей разумом. Фрейд искренне верил, что с помощью психоанализа может быть реализована давняя мечта человека о самоконтроле и рациональности. Как другой великий еврей, К. Маркс, верил, что нашел научное основание для социализма в противовес утопическому социализму, Фрейд считал, что он превзошел утопическую мораль, представленную в религиозных и философских доктринах. Недаром Эрих Фромм полагает, что под маской научной школы Фрейд осуществлял свою заветную мечту — быть Моисеем, указующим человеческому роду Землю Обетованную и пути ее завоевания. Фрейд страдал пороком, от которого призван был избавлять психоанализ, — подавлением. По существу, психоанализ был для Фрейда религией, он же сам — Богом-Отцом.

В 1912 году Фрейд публикует свою, во многом программную, статью «Научное значение психоанализа». Кратко обрисовав место психоанализа в сфере естественных наук, он говорит о перспективах использования его учения о бессознательном в философии, истории культуры, религиоведении, этике, педагогике. По существу, Фрейд здесь объявляет психоанализ универсальным методом познания социальной действительности.

В 1914 году, вскоре после того, как началась первая мировая война, Фрейд обнародует статью «Современный взгляд на войну и смерть». Здесь он, по сути дела, впервые обнажает проблему смерти, которая будет доминировать в последующих его работах и изысканиях вплоть до середины 20-х годов. Констатируя, что «в глубине души никто не верит в собственную смерть» и что «в подсознании каждого живет вера в собственное бессмертие», он показывает, насколько характерно для современного человека отворачиваться от проблемы смерти. Он прямо ставит вопрос: «Не лучше ли нам придавать смерти в жизни и в наших мыслях место, которое ей соответствует, и уделять больше внимания нашему бессознательному отношению к смерти, которое мы обычно подавляем?»

Таким образом, сокрушая иллюзию бессмертия, которая коренится в глубинах подсознания, он выносит на обсуждение и анализ фигуру смерти. Фрейд признает, что помимо инстинкта жизни существует и инстинкт смерти, который обычно лежит в основе деструктивного поведения, имеющего целью разрушать все «чуждое». Именно поэтому Фрейд дает агрессии наименование «инстинкт смерти», поскольку всякая инстинктивная жизнь стремится подвести живое существо к смерти. Он пишет: «Инстинкт агрессии является отпрыском и главным представителем первичного позыва смерти, разделяющего с Эросом господство над миром. И теперь смысл развития культуры перестал быть для нас неясным. Оно должно показать борьбу между Эросом и Смертью, между инстинктом жизни и инстинктом разрушения, как она протекает в среде человечества. Эта борьба составляет существенное содержание жизни вообще, и поэтому развитие культуры можно было бы просто назвать борьбой человеческого рода за существование». Таким образом, он выдвигает концепцию двойственности: инстинкты жизни против инстинктов смерти, и деятельно проводит идею о столкновении Эроса и Танатоса.

Другой важный сюжет, волнующий его в этой связи, — «Мать — Любовь — Смерть». В статье «Тема трех ларцов» (1913 г.) он, обращаясь к мифологическому образу богини-матери и пьесам Шекспира, формулирует «три образа женщины»: родительницы, подруги и разрушительницы, то есть матери, любовницы и смерти. Фрейд в этой статье безуспешно пытается уловить странную волнующую связь любви и смерти, услышать в звуках Эроса голос Танатоса.

Позднее в письме к Эйнштейну в сентябре 1932 года Фрейд вновь вернется к сюжету смерти: инстинкты человека принадлежат к двум категориям: с одной стороны — те, что стремятся сохранять и объединять — мы называем их эротическими или сексуальными, с другой — те, что призывают разрушать и убивать, то есть инстинкты агрессивного или разрушительного влечения. Так, слушая звуки смерти, этого безмолвного, подспудного влечения, именуемого Танатосом, Фрейд как бы одновременно слышит и голос масс, толпы. И это не удивительно, ведь годы войны смешали воедино могучие звуки и тяжелые вздохи масс и смерти, — масс, осужденных на эту смерть, и смерти, действующей посреди этих масс.