Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945

Желая показать, что обед закончен, Гитлер вставал из-за стола и целовал руки дамам, сидящим по обе стороны от него. Он покидал столовую вслед за последней дамой, но раньше всех мужчин. Сразу после этого он выходил во двор и сам кормил свою немецкую овчарку. Позже он возил с собой эту собаку по всем ставкам в Восточной Пруссии и на Украине.

Гитлер никогда не спал после обеда, хотя это было бы неудивительно, ввиду недостаточного сна ночью. В последние годы войны, когда физические силы уже начали ему изменять, он отдыхал в довольно непривычное для себя время, с девяти до десяти часов вечера.

В Бергхофе обычно после обеда Гитлер проводил короткие административные совещания. Он, например, мог обсуждать партийные проблемы с Борманом, с начальником рейхсканцелярии Ламмерсом, который одновременно заведовал отделением берлинской канцелярии в Берхтесгадене, или говорить с Риббентропом, который приезжал из Фушль-ам-Зее по первому же телефонному звонку.

Часто днем, вскоре после обеда, Гитлер совершал прогулки к небольшому чайному домику, находящемуся минутах в пятнадцати ходьбы прогулочным шагом. Чтобы соединить приятное с полезным, Гитлер приглашал на прогулку какого-нибудь официального посетителя. На расстоянии нескольких шагов сзади следовали дамы и мужчины из его ближайшего окружения. Замыкала эту странную «процессию», как он часто шутливо ее называл, его телохранитель, овчарка Блонди.

Компания проводила в павильоне час или два. Разговор в этом неизменном кругу часто бывал скучным, и Гитлер нередко засыпал в кресле возле большого круглого стола у камина. Как правило, короткий обратный путь в Бергхоф группа проделывала на автомобиле. Если у него не было специальных визитов или совещаний, Гитлер удалялся в свои частные комнаты на первом этаже дома – хозяйскую гостиную с камином и балконом и спальню. Там он оставался примерно до 8.30 вечера, когда подавался ужин. Перед ужином дамы обязательно переодевались, а за столом гости рассаживались уже в соответствии с новым планом.

У фрейлейн Браун была пара славных маленьких скотчтерьеров, одного из которых звали Негус. Когда ужин задерживался, Гитлер любил поиграть с этим забавным, но шустрым маленьким зверьком, подчинявшимся только своей хозяйке.

Во время войны, когда проводились государственные приемы в замке Класхейм близ Зальцбурга или партийные мероприятия в Мюнхене, Гитлер жил в Бергхофе. В таких случаях штаб вермахта тоже следовал за ним в Берхтесгаден, где размещался в казармах и во флигеле канцелярии. Члены оберкоманды вермахта являлись в Бергхоф в полдень и поздно вечером на регулярные совещания у Гитлера. Гитлер распорядился, чтобы от полудня до двух часов, пока длится совещание, дамы оставались в своих комнатах. Вечером члены OKВ приезжали в Бергхоф, когда Гитлер обедал со своими личными гостями. Адъютант докладывал, что все генералы собрались в главной гостиной. После обеда Гитлер шел к ним, а дамы ждали в столовой до конца совещания или, если они жили здесь постоянно, расходились по своим комнатам на первом этаже.

Сердцем дома была главная гостиная. В ней была красная мраморная лестница и большое раздвигающееся венецианское окно, из которого открывающийся пейзаж был похож на громадную картину. Там, рядом с огромным глобусом, Гитлер работал, стоя за большим столом возле окна. Там он подписывал бумаги, правил чертежи, просматривал меморандумы; на этом столе он раскладывал архитектурные планы и военные карты. За этим столом стоял Штауффенберг за несколько дней до покушения на Гитлера 20 июля 1944 года. В этой гостиной Гитлер принимал Муссолини, румынского короля Кароля с сыном и еще многих коронованных и некоронованных лидеров Европы. Здесь был принят Шушниг и решилась судьба Австрии. Здесь в канун нового, 1941 года Гитлер поднял бокал, на этот раз наполненный шампанским, за победу, которая, он был уверен, в наступающем году обязательно будет за ним. Здесь в мае этого года он неожиданно открыл письмо, потрясшее его, как пощечина, – письмо Гесса, в котором тот сообщал о своем перелете в Англию. Там, среди своих гостей, он сидел в ту ужасную, незабываемую ночь, когда гордый линкор «Бисмарк», потопив английский линейный крейсер «Худ», прорывался к берегам Франции, посылая Гитлеру одну радиограмму за другой. Он ничем не мог помочь тысяче отважных моряков, смотрящих в глаза смерти, ничем не мог помочь им в их героической борьбе; он только мог послать им последнее приветствие. Там он также услышал о грандиозном вторжении союзников во Францию, означавшем начало конца. И здесь он узнал ужасную новость об окончательном крахе немецкого Восточного фронта на Барановско-Сандомирском плацдарме, хотя в первые три дня русского прорыва не считал положение немецкой армии настолько серьезным, чтобы помешать его вылету в ставку в Восточной Пруссии.

За долгие годы в этой внушительной комнате произошло много событий. Она стала безмолвным свидетелем радости Гитлера от успехов и приступов ярости, охватывавших его при сообщениях о неудачах.