Двенадцать раундов войны

Они вышли в центр круга. Встали один против другого. Уматгиреев казался чуть ли не на полторы головы выше. Но тут сказывалось еще и то, что боксировать он предпочитал в высокой стойке, дающей возможность для маневра, тогда как Калужный широко расставил ноги и чуть присел, чтобы иметь возможность максимально вкладываться в удар. Начали двигаться. Уматгиреев пытался быстро двигаться и бить резко и неожиданно. Но скорость из-за лишнего веса он в самом деле потерял. Тем не менее темнота скрывала начало его атаки, и первые же два прямых удара достигли головы Калужного, разбив нос и губы. Это вскоре могло сказаться на дыхании. И Юрий Михайлович решил форсировать события. Он резко пошел вперед, нанес несколько сильных мощных ударов, половина из которых рассекла лишь воздух, а вторая досталась предплечьям и плечам Уматгиреева. Отступив на шаг после этой атаки, подполковник Калужный, как показалось всем со стороны, еще сильнее присел, ожидая движения противника в свою сторону. Он уже заметил по первым ударам, что отсутствие тренировочной и тем более боевой практики сказывается на действиях Джабраила. Тот уже не чувствует дистанцию так же точно, как чувствовал ее раньше, и не соизмеряет вес своего тела с инерцией. То есть рассчитывает после удара остановиться, но инерция тащит его дальше, и он «проваливается». Этим следовало воспользоваться. И как только Джабраил снова пошел вперед с левым прямым, Калужный, чуть отклонившись влево, ударил навстречу через руку. Встречный удар был точным и тяжелым. Кулак пришелся в скулу, и сила самого удара суммировалась с движением тяжелого тела амира вперед. Уматгиреев рухнул лицом вниз. Калужный знал, что лицом вниз падают только при нокауте, после которого не скоро приходят в себя.

Он отвернулся от лежащего без движения противника и кивком показал Березкину на сдавшихся моджахедов Уматгиреева:

— Наручников у нас нет. Просто свяжи им руки. Реванш я взял. Теперь бы мне воды, чтобы умыться…

У кого из рук выхватил солдатскую фляжку имам, было неизвестно. Но он сразу пожелал полить на руки Калужному. Юрий Петрович подставил ладони, набрал из них воду в рот, прополоскал и выплюнул на снег кровь, смешанную с водой. И только после этого вымыл лицо. Вытираться было нечем. Вся одежда была промокшая. И потому подполковник просто стряхнул воду с рук.

— А кто снял наручники с имама? — спросил он строго. — Ладно. Обойдется веревкой. Свяжите ему руки, и в общий строй с теми мальчишками.

Калужный обернулся и увидел, как встал на четвереньки и мотает головой Джабраил. Приходит в себя. Но голова у него, как знал Юрий Михайлович, будет болеть еще долго. Однако связать амиру руки подполковник не приказал.