Двенадцать шагов фанданго

— …Sur la planchee, sur la planchee.[37] Лицом вниз, лицом вниз.

Один из двух нападавших оказался женщиной. Оба налетчика носили бейсбольные кепки и закрывали нижнюю часть лица платками. Я видел, как Бенуа получил удар в челюсть и как Жан-Марк опустился на колени.

— Ты сиди в кресле, — приказал высокий узкоглазый мужчина, перед тем как сбить меня на пол и подбежать к тахте с большим черным пистолетом, который он держал обеими руками. Его ольстерский акцент производил поначалу ложное впечатление, казалось, будто он тебе сочувствует.

— Смирно! — заорал он. — Сиди смирно, или я пристрелю тебя!

Мэри заерзала на коленях, вознесла руки вверх и широко открыла глаза, опасаясь неожиданной смерти.

— Не так поняла, а? — спросил я.

— Ложись на этот чертов пол! На пол!

Я подумал сначала, что мне предложили сесть в кресло, но не стал спорить. Только эти люди знали, что происходит. Женщина была одета в джинсы и тяжело дышала. Ее партнер сильно лягнул Бенуа между ног, затем схватил Жан-Марка и потащил его в центр комнаты.

— Руки за голову! Les mains sur la tête! Les mains sur la tête!

Все подчинились. Зрачки налитых кровью глаз Жан-Марка расширились настолько, что я почти не видел белки. Он знал о происходящем столько же, сколько и я. Или, может, меньше, подумалось мне, когда налетчик наступил подошвой на голову Жан-Марка.

— Qui est armee? Qui est armee?[38]

— У них есть пистолет, — вызвался я ответить. — Либо у этого в голубой рубашке, либо у рябого.

Послышалось тяжелое дыхание, пара ботинок пришла в движение, а затем металл лязгнул о камень.

— Я взяла его! — воскликнула женщина.

— Убейте того в голубой рубашке! — закричал я.

Женщина пнула меня ногой под ребра. Я задрожал, когда услышал, как истязают французов, затем закусил губу, когда на мою руку опустилось колено, обтянутое грубой тканью. Жесткое дуло пистолета прошло сквозь мои волосы и уперлось в голову.

— Где кокаин, дохляк? — спросил мужчина шепотом.

— Где что? — прохрипел я. Пока это еще не был ответ на вопрос, и я не осознавал, с кем говорю.

— Где порошок, ты, мерзкая тварь?

— Я покажу вам. Достану, достану его, — пролепетал я.

— Говоришь по-французски, да?

Я кивнул и был поставлен на ноги.

— Переведи: «Оставаться на полу, лицом вниз».

— Gardez-vous a la planchee.

Я перевел указания, которые затем последовали, радуясь инциденту не так сильно, как ожидал. Французы радовались еще меньше, их ужасно неудобное положение, когда они лежали, прижавшись щеками к полу, с руками за спиной, доставляло мне некоторое удовлетворение.

— Послушай, — заговорил Жан-Марк, пытаясь вспомнить слова, которые должны были спасти ему жизнь. — Послушай, — повторил он еще несколько раз.

Теперь им занялся ботинок другой ноги. Удар его носка заставил Жан-Марка забыть нужное предложение. Мэри возмущенно говорила, что не имеет ничего общего с французами, но сочетание угроз и побоев заставило ее понурить голову и закрыть рот. Я последовал ее примеру, стараясь контролировать дыхание и успокоить шумное биение пульса в ушах. В это время уроженец Ольстера перемещался от тела к телу, стегая скрученным проводом пальцы и запястья. Дурные предчувствия росли из естественного источника наркоты, спрятавшегося в скалах глубоко внизу, за домом Мэри, чтобы пробиться затем через пол дома и осушить желудки и мозги четырех неудачников, беспомощных пленников судьбы, не поддающейся нашему контролю. Наши судьбы определяли неписаные законы бизнеса, который мы провалили. Ни один из нас не мог отрицать, что наступило справедливое возмездие. Это было профессиональное несчастье: моряк тонет, пилот сгорает в кабине, а наркоделец страдает от обширной травмы в задней части головы. Я понимал, что уйду в иной мир вместе с остальными заложниками, но надеялся, что смогу заглянуть в глаза Жан-Марка, когда он скажет adieu.[39]

— Эй, Жан-Марк, — подал я голос. — Луиза была все-таки права. Ты действительно жалкий любитель!

— Закрой рот и подойди ко мне, — пробасил грозный налетчик, поставив меня на ноги и протащив через дверной проход. — Узнаешь меня?

Бейсболка была надвинута на его бледно-голубые глаза, а платок закрывал нижнюю часть лица на уровне носа. Возможно, он задал этот вопрос, чтобы посмеяться надо мной.

— Нет, — ответил я.