Двенадцать шагов фанданго

Не выпуская из рук сверкающие белые брикеты, я освободился от тенниски и завернул в нее добычу. Затем под солнцем, бьющим лучами прямо в лицо, я отправился пешком через колючий кустарник высотой по пояс на поиски развалин. Нашел их там, где и представлял. Это был заросший участок земли, огороженный побеленными стенами, с веретенообразными деревьями, которые проросли сквозь сорванную крышу, с грудами замшелых камней, которые образовались там, где земля стремилась взять свое.

В этом месте я, затаив от возбуждения дыхание, разрезал фрагментом разбитого стекла первый пакет из толстой полиэтиленовой пленки. Когда острие стекла погрузилось в порошок, упоительный фонтанчик вырвался наружу из прорези образовавшегося отверстия. Я вытащил стекло и, как добрый малый, растер щепотку мерцающей пыльцы на своих деснах. Результатом стал немедленный холод, ясный и органичный, не имеющий ничего общего со средствами искусственной заморозки. Это был образцовый кокаин, упакованный фармацевтами, в первозданной чистоте — если бы это вещество было снегом, предприимчивые парни арендовали бы вертолеты, чтобы добраться до него. Весь дрожа, я воспользовался стеклом, чтобы сгрести граммов десять или около того в упаковку, на крайний случай сделанную из бумажной салфетки. Мой рот мерз, как тундра, в ушах раздавался параноидный тремор. Припрятать оставшийся порошок представлялось самым разумным решением, хотя идея оставить его без присмотра ужасала меня. Однако упрятать пять пакетов размером с Библию в задний карман джинсов было невозможно, поэтому я с тяжелым сердцем крепко связал их своей тенниской и зарыл под грудой камней в углу разрушенной комнаты. Потом долго петлял, возвращаясь к разгруженному мотоциклу. Единственными людьми, которые могли воспользоваться этой дорогой, были рыболовы, поднимающиеся ради своего хобби к дамбе, я продавал им наркотики. Один бизнес необязательно исключает другой, рыболовы были особенно привержены кайфу по пятницам. Любой человек, который увидит, как я возвращаюсь к мотоциклу, предположит, что я спускался с северного нагорья, оттуда, где обитают скалолазы.

7

Я просунул голову за одеяло, служившее входной дверью, опасливо втянул воздух.

— Кажется, все в порядке, тогда продолжим.

Повернулся и бросил выжидательный взгляд на своих помощников. Франсиско, неимущего козопаса, выследил брат его жены Хесус. Вместо того чтобы последовать наставлениям сестры и погнать затерявшееся стадо Франсиско назад через горы в Лома-де-Фуэнте и унять женское беспокойство, он предпочел провести уик-энд в заведении Дитера, рассчитывая на то, что заблудившиеся козы сами заглянут сюда ради пинты пива или игры в дротики. Наше сотрудничество родилось в результате взаимной нужды друг в друге. Мне нужно было перевезти труп, а они имели проблемы с неограниченным кредитом на территории Дитера. У них были сильные руки, прагматичное, нейтральное отношение к покойнику, а я располагал бумажником Ивана.

— Если мы отнесем его в Красный дом, — сказал я, — он сможет оставаться там до приезда кузена. Верно?

Франсиско закивал, словно действительно был заинтересован в этом.

— Но вы заплатите нам сейчас, — настаивал Хесус.

Даже если бы я имел пару крепких позвонков, указал бы ему, что здесь хозяин я, и труп — мой. И заплачу по счетам только тогда, когда дело будет сделано. Но я оказался бесхребетным.

— Несите, — пробормотал я. — Каждому — по десять тысяч долларов.

Это были славные ребята, и они заслуживали таких денег. Пока я сбегал наверх приготовить еще одну пару дорожек, они завернули тело Ивана в одеяло, перевязали сверток шнуром, опустошили початую пластиковую бутылку виноградного вина и разбили вазу, которую Луиза купила в Ронде. Затем понесли покойника по улице, шагая за мной, втащили в Красный дом, его положили на пол.

— Vaya con Dios,[14] — напутствовал Хесус труп, когда мы собрались в обратный путь.

По дороге к заведению Дитера столкнулись с Луизой.

— Где тебя черт носил? — спросила она, вместо приветствия.

— Выносили Ивана, — сообщил я, вместо оправдания.

Я уже потерял счет конфликтам, которые возникали между нами. Не знаю как, но она умудрялась затевать их снова и снова. Когда мы только начинали жить вместе, около трех лет назад, она входила в четыре часа утра в дверь, совершенно невменяемая, во главе группы немецких байкеров, будила меня и жаловалась, что я выпил все вино. Даже тогда ей удавалось заставить меня чувствовать себя виноватым. Хотя мой мозг в то время был поражен фармацевтикой не так уж сильно.

— Выносили Ивана? — переспросила Луиза. Ее темные брови поползли вверх, когда она увидела двух моих помощников. Я принялся объяснять, но она покачала головой. Мои объяснения ее утомляли. — Мне нужна доза. — Она стояла, вывернув одну руку ладонью вверх и упершись другой в бедро. Это выглядело довольно завлекательно.

— Э-э, больше нет, — отмахнулся я. — Порошок весь вышел.

— Мне нужна доза, — повторила она, выговаривая теперь каждое слово протяжней, в стремлении подчеркнуть неотложность своего требования.