Двенадцать шагов фанданго

— Прежде всего, мы взвесим все, что имеем, затем отложим нашу долю в сторону. Думаю, процентов тридцать, скажем, триста граммов для личного пользования. Потом то, что осталось, разделим на две части в пропорции семьдесят на тридцать процентов. Первую часть ты как следует растолчешь — сделаешь из нее максимум пятнадцатипроцентную смесь, но смесь должна быть пикантной и с хорошей заморозкой — ты продашь ее туристам по десять тысяч песет за грамм. Выручишь за это около трехсот сорока тысяч марок.

У нее все хорошо сходилось. Я уже подсчитал прибыль в фунтах стерлингов — она составила сто двенадцать тысяч, Луиза считала по три марки за фунт. Однако она не учла возможностей доставки.

— Ты говоришь о двух тысячах восьмистах граммах. Это слишком большой вес для перевозки.

Она подняла глаза, словно забыла, что и я нахожусь в фургоне.

— Ты справишься.

Отбросив волосы с лица, Луиза опустила боковое стекло. Ее голова была набита шикарными квартирами и блестящими лимузинами.

— Оставшиеся сто восемьдесят граммов мы используем для развития квалифицированной покупательской базы. Ты воспользуешься низкой пропорцией смеси, и мы попытаемся получить нечто ощущаемое как более чем пятидесятипроцентный кокаин. Хочу получить около четырехсот граммов из этого и назначу цену по тринадцать-четырнадцать тысяч за грамм. Им нравится это.

Я мысленно растер щепотку ее смеси на деснах.

— Кому это нравится?

— Инородцам, — пояснила она. — Врачам, адвокатам, агентам по продаже недвижимости, журналистам — всем тем, которым хорошо живется на Коста-дель-Соль в больших коттеджах, вдали от долины. Они приобретают соответствующее качество за соответствующую цену. И платят за это больше… Хочу новый дом. И новую машину. Мне не нужна эта куча дерьма для езды. — Дрожащей рукой она прикурила сигарету «Мальборо», затягиваясь тяжело и часто, как женщина перед комнатой судебного заседания, прикидывая сильные и слабые стороны дела, возможности и угрозы.

— Ты действительно не собирался говорить мне правду, так? — подытожила она, когда мое имя всплыло в этом перечне с двух негативных сторон. — Что же ты хотел делать? Смыться, бросить меня? Оставить все себе? И что бы ты со всем этим делал? — Она не нуждалась в ответе. Она уже все поняла и промолвила: — Чертов недотепа.

Когда мы впервые повернули на запад, потом на север к порту Кадис, живописный ландшафт сменился на унылый. Прибрежные болота и электрические опоры возобладали над оливковыми рощами и скалами. Я искренне посочувствовал бюрократу, которому вменили в обязанность превращение этого побережья, подверженного туманам, в зону туризма. Это место называли Коста-де-ла-Луз — Светлый берег, — но, если вы застрянете между его дюнами и Атлантикой, увидите только восход солнца над другим континентом. Мы давно исчерпали время вещания ФРА. Поэтому я вставил в приемник кассету со сборником песен и подпевал британской певице Поли Джин Харви, пока кассета не закончилась. Луиза обхватила колени и только расспрашивала о подробностях моей истории. Что именно было завернуто в упаковку? Действительно она весила ровно кило? Кокаин содержался твердой массой или в порошке? И вопрос всех вопросов: где спрятан кокаин?

— В надежном месте, — заверил я Луизу, словно это могло ее удовлетворить. Удовлетворения не было.

— Я не спрашиваю у тебя, как он спрятан, — сказала она ледяным тоном, — я спрашиваю, где он спрятан.

— Он спрятан под камнями в долине.

— В долине? Ты дурак! — воскликнула она. — А если пойдет дождь?

Я закрыл глаза.

— Луиза, дождя не было шестнадцать месяцев, пакет завернут в полиэтилен. — Взглянул на небо, оно оставалось безоблачным.

Луиза пожелала занюхать еще. Я передал ей упаковку и наблюдал, как она черпает прямо из нее длинным маленьким ногтем. Она загрузила обе ноздри, откинув голову, чтобы втянуть кокаин и подождать, пока порошок растворится на ее слизистых оболочках.

— Пожалуй, занюхаю немного, — сказал я, когда она села, обездвиженная заморозкой.

Протянул руку к упаковке, ожидая, что она, как того требует этикет, отпустит пакет. Она не отпускала, ее хватка не ослабела даже тогда, когда стала рваться бумага. Мы оба отпустили упаковку одновременно, и остаток кокаина в четыре с лишним грамма стал падать, как летний снег, на бесплодную поверхность пола «транзита». Луиза вскрикнула, я же метнулся в кабине, подставив черпачки ладоней под падающую пыльцу. Тяжело рухнул на ее костлявые колени.

Когда пыльца осела, взглянул на Луизу. Лицом она была похожа на астронавта, которого случайно отключили от систем жизнеобеспечения и он стал беззвучно дрейфовать в космосе. Она не смела глянуть вниз.

— Тебе удалось, — спросила она шепотом, — спасти что-нибудь?

— Вряд ли, — ответил я. — Не двигайся. Ветер сильный?

Она медленно скосила глаза налево.

— Вроде все нормально.

— Ладно. Обойду кругом.

Я открыл дверцу и вышел наружу. День был подходящим для серфинга, запуска летающих змеев или просушки белья, но решительно не соответствовал задаче спасения небольшого количества порошка. Ветер, как хорошо известно, инструмент дьявола.