Двенадцать телеграфных переводов

— Значит, тот, кто передавал телеграмму, знает этот код?

— Безусловно.

Вержбицкий и Горовой переглянулись.

— А можно ли узнать, — после некоторого раздумья спросил следователь, — из какого именно населенного пункта послана телеграмма?

Начальник бюро усмехнулся:

— Если бы было можно, мы бы к вам не обращались. Сами бы разобрались. В том-то и дело, что нельзя. Система единой прямой телеграфной связи позволяет передавать телеграммы из любого отделения, имеющего телеграфный аппарат, куда угодно. Хоть из Мурманска в Страшены. О нашем же случае можно сказать вот что: телеграммы поступили после 22 часов, а время отправления указано около 17. Это тоже подозрительно.

— Почему?

— Да потому, что из Одессы в Молдавию телеграмма идет несколько часов. Видимо, она отправлена откуда-то издалека.

— А если отправитель умышленно указал неправильное время? — спросил Вержбицкий. — Чтобы замести следы. Так не может разве быть?

— Может. Видать, хитер этот самый отправитель…

Поблагодарив его за беседу, Вержбицкий и Горовой распрощались. Теперь им стала яснее сложность расследования. В том, что это именно преступление, а не ошибка, сомнений не оставалось. Но кто пошел на преступление? Зацепка, ниточка, за которую можно было бы ухватиться, не найдена.

— Вот что, товарищ лейтенант, — сказал Вержбицкий, — готовьтесь к командировке. Надо допросить работников отделений в районах, куда поступили переводы. Может, что-то и нарисуется.

4

Несмотря на ранний час, оргеевский автобус был полон. Среди пассажиров ничем не выделялись двое мужчин в скромных костюмах с черными портфелями. По виду их можно было принять за обычных командированных, каких немало разъезжает по городам и селам Молдавии. Они о чем-то разговаривали вполголоса. Человек, случайно прислушавшийся к их беседе, не нашел бы в ней ничего интересного: речь шла о телеграфных аппаратах, телеграммах и тому подобном. «Не иначе как связисты, — подумал бы он, — едут из столицы в командировку». Если бы этот человек из любопытства последовал за мужчинами, которые в Оргееве вышли на автостанции, то окончательно утвердился бы в своей правоте. «Связисты» направились к отделению связи.

Начальник отделения связи, которому представились Вержбицкий и Горовой, осмотрел их удостоверения, записал фамилии в тетрадь и сказал:

— Наконец-то… Я уже несколько дней назад доложил в районный узел связи об этом ЧП. И надо же, чтобы именно в нашем отделении такое случилось. Люди волнуются… Кто-то должен возместить эти триста рублей. Немалая сумма…

— Постараемся разобраться, — остановил его Вержбицкий, — только давайте по порядку. Кто работал на телеграфном аппарате вечером 25 апреля?

— Одна из лучших наших телеграфисток. — Он назвал фамилию. — Девушка добросовестная, честная…

— А мы ее ни в чем и не подозреваем, — успокоил начальника майор. — Судя по всему, она действовала по инструкции.

— Вот именно, — подхватил собеседник. — Получила телеграмму, код в порядке, передала оператору. Кто мог знать, что это фальшивка? Позвать ее? Как раз сейчас ее смена.

Девушка почти дословно повторила показания начальника и только добавила, что переводов из Одессы, да еще на такую сравнительно крупную сумму, ей принимать раньше не приходилось. Однако код был правильный, никаких нарушений в передаче она не заметила. Работала, видимо, опытная телеграфистка.

Оператор, выдавшая злополучный перевод, молча разглядывала незнакомых мужчин. Не нужно было быть следователем, чтобы по ее расстроенному лицу определить: волнуется. «И не зря, — отметил про себя Вержбицкий. — Не исключено, что ей придется возмещать убытки. Деньги-то выдала по поддельному паспорту. Смотреть нужно было, голубушка». Однако вслух об этом он говорить не стал и спросил:

— Не припоминаете, кто получил этот перевод? Опишите внешность, возраст. Может быть, что-то бросилось в глаза… ну, допустим, цвет волос или глаз, одежда? Нас все интересует.

Связистка задумалась.

— Да кто разберет, много клиентов к нам ходит, мы же в самом центре. Помню только, молодая была и из себя симпатичная, глаза такие большие, а ресницы накрашенные. И еще по-русски чисто говорила, я подумала: приезжая, с Севера, наверно.

— А паспорт у этой симпатичной вы хорошо проверили?

— А как его проверишь? Я же не милиция. — Женщина перешла в наступление. — Фотокарточка на месте, прописка в порядке. Я и выдала деньги… А что теперь будет? — задала она мучивший ее вопрос.

— Это не мы решаем, — ответил Вержбицкий. — Во всяком случае, впредь вы будьте внимательнее, когда деньги выдаете.

Оперативники допросили и других сотрудников, однако ничего существенно нового не узнали.

— Попытаем счастья в Страшенах и Флорештах, — сказал своему коллеге майор, — авось там получше запомнили эту симпатичную, будь она неладна.

Страшенские и флорештские связисты словно сговорились и повторяли одно и то же: код правильный, качество передачи высокое, особых примет у получательницы никто не заметил, но все сходились на том, что она была хороша собой и очень вежлива.