Двенадцать учителей человечества

И опять принц погрузился в глубокое размышление, и вновь одобрительно улыбнулись мудрецы с небес. Третье видение посетило принца в похожей обстановке. Так, сидя в колеснице, он увидел погребальную процессию. Живые горько рыдали, а покойный землистого цвета был холоден и недвижим.

— А это, господин, называется смертью, — объяснил Чандака. — Все люди в конце концов неизбежно обращаются в прах.

— Но тогда что же такое жизнь, — спросил принц Сиддхартха, — если у нее такой конец?

— Человек не в состоянии ответить на такие вопросы, — тихо молвил возница.

В глубокой задумчивости вернулся принц к себе во дворец, в мир блистающей юности и роскоши. Прежде он не знал, что на свете существует страдание, и никогда не видел ничего кроме молодости, красоты и жизни. Но вышло так, что он не смог долее радоваться своему богатству и наслаждаться искусством окружавших его музыкантов и поэтов. Вскоре его посетило последнее видение. Перед принцем предстала величественная фигура монаха, облаченного в простое одеяние цвета шафрана. Его лицо дышало покоем, и ясен был его просветленный взор. И Сиддхартха, казалось, всем своим существом ощутил, что этот монах в своей простой одежде, подпоясанной веревкой, был единственным хозяином жизни и смерти.

— А это, — сказал Чандака в ответ на его вопрос, — святой человек, который отказался от мира и в полном уединении обитает далеко в горах, посвящая жизнь добрым делам и размышлениям.

Когда на этот раз принц Сиддхартха пришел обратно во дворец, он уже мысленно определил свой дальнейший жизненный путь. Внутренние побуждения, устремления, которые складывались веками, призвали его к монашеской жизни. Перевоплотившийся мудрец начал вспоминать, вновь выказывая страстное стремление к мудрой жизни. И царь Шуддходана стал замечать, что его сына все чаще охватывают печаль и уныние. В страхе повелел он расставить стражников у всех дворцовых ворот, чтобы помешать сыну убежать в мир, полный скорби и слез. Но архаты в небесах Тушиты решили иначе. Однажды случилось так, что стражники уснули глубоким сном, который они не смогли побороть, ибо он был ниспослан им с небес. Юный принц тихо встал, на мгновение задержался у ложа жены с новорожденным сыном и осторожно пробрался между раскинувшимися во сне бражниками. Чандака ждал его у дверей дворца, и колесница с быстротою молнии помчалась сквозь тьму. Кругом стояла ничем не нарушаемая тишина, о чем позаботились локапалы, существа невидимого мира, заглушившие стук конских копыт. Они беспрепятственно проехали все ворота, которые словно по волшебству распахивались при их приближении. Спящие стражники так и не проснулись, и колесница с принцем и его верным возничим исчезла в ночи.

Когда они отъехали от дворца на безопасное состояние, принц Сиддхартха остановил колесницу и, сняв драгоценности, отдал их Чандаке. Затем он острым ножом отрезал прядь своих царственных волос, которую бросил на ветер, а малые духи по волоску растащили ее в разные стороны. После этого он сменил свою одежду из мягкой и тонкой ткани на грубый костюм охотника и, нежно попрощавшись со своим верным другом, медленно побрел по пыльной дороге без денег и пищи с одной лишь кружкой для сбора пожертвований в руках.

Гаутама Сиддхартха был абсолютно искренен в своих поисках истины, которую думал отыскать в общинах отшельников и среди богомольцев, живших в пещерах на склонах скалистых гор. И хотя он многому у них научился, ни один не смог дать принцу ответы на три главных для него вопроса. Каждый раз, встречая на своем пути праведника, Сиддхартха приветствовал его и неизменно задавал одни и те же три вопроса: «Скажи мне, уважаемый господин, откуда мы пришли? Зачем мы здесь? И куда мы идем?» Но ответом ему всегда было молчание. И если затем они даже начинали говорить о других вещах, главные вопросы так и оставались нерешенными.

Неудивительно, что у такого благочестивого пилигрима, как юный принц, появились ученики. Другие монахи нищенствующего ордена, заметив его усердие в духовных делах, присоединялись к нему и сопровождали его в долгих странствиях по стране. Этот период был для него также и временем поста, поскольку в Индии все люди святой жизни постятся. Принц ел все меньше и меньше пищи в надежде, что изнурение тела принесет просветление его внутреннего «я».