Двенадцать. Увядшие цветы выбрасывают

– Хорошо! – вздыхает девочка. – Вот мой подъезд. Спасибо.

Я провожаю ее до двери, нажимаю кнопку звонка. Мне нужно убедиться, что там все в порядке. Открывает бабушка – на ее лице такая же маска: зацементированная улыбка. Она целует девочку, кивает мне и быстро закрывает дверь… Такие вот дела.

…Троллейбус тронулся с места, и комично-трагичная троица осталась за его окнами.

Я осталась на месте. Я будто приросла к нему. Я могла бы стать для незнакомой маленькой девочки доброй феей, которую она запомнила бы на всю жизнь. Но она осталась там, посреди улицы, посреди стыда со своей упрямой приклеенной улыбкой. Я не могла вмешаться в ход событий, разве что – вот так, выстраивая их в ноосфере…

Дома я стала записывать в тетрадь очередную беседу. На сей раз сестра-конферансье объявила номер так: «Это – наша русалка! Если за ней не уследить – идет в душевую и стоит под водой часами. Всегда мокрая…»

У молодой женщины и правда белая кожа с мелкими рыхлыми складочками (такие остаются на кончиках пальцев, если долго сидишь в воде) и влажные длинные волосы. Как только за медсестрой закрылась дверь, женщина подошла к умывальнику, быстрым движением открыла кран и обильно окропила себя водой. Это взбодрило ее. И она начала говорить:

«Плыть вдоль коралловых рифов – все равно что читать книгу. Хорошую книгу. Или – как читать молитву…

От вида подводного мира хочется плакать. От счастья. От прикосновения к тому, что у людей называется раем. Только рая никто не видел. Может быть, он находится где-то у коралловых рифов?

Почему я сравниваю такое плавание с чтением книги? Точнее, с тем наслаждением, которое получаешь от созерцания букв на бумаге, слов, словосочетаний и предложений, которых раньше не слышал. Наверное, потому, что коралловый мир так же неповторим, как и слова, возникающие на страницах. С каждым движением он изменяется, становится новым, другим, неизведанным, а разноцветные окаменелости – красные, зеленые, сиреневые, ярко-желтые – остаются позади, будто только что прочитанные слова…

Каждый раз я беззвучно пла́чу, когда проплываю вдоль этой каменной саги, – слышу ее мелодию, хотя и не могу сказать определенно, о чем она.

Рыбы – это отдельная история. Когда я их вижу, удивляюсь совершенству природы и фантазии Бога.

Только представьте себе: ровный диск, будто вырезанный из синего бархата с лимонно-желтой каймой, с длинным красным носиком, который неустанно что-то склевывает с подводного цветка. Или вот: зеленый «огуречик», в мелкую черную крапинку… Или: пурпурное чудовище, усеянное белыми бородавками, – настоящий мухомор! Узенькие серебристые рыбешки с плоскими телами подрагивают в полоске света, как ленточки в косичках первоклассниц, а рядом множество «живых лимонов» – будто их сбросили с борта торгового судна, медленно кружат, все глубже погружаясь в бирюзовую бездну. Двухметровая рыба-игла с глазами навыкат и тупым рыльцем наискось прошивает синий шелк. Стаи серебристо-черных барракуд, будто острые лезвия, неподвижно и угрожающе висят под самым краем воды.