Двенадцать ведьм (СИ)

- Им, она не на что не реагирует! Я звал ее, но она не реагирует. Ей снился кошмар. Я пытался убедить ее, что это сон, что ей нужно просто проснуться, но она не реагирует.

Ганимеду даже напрягаться не нужно было, чтобы понять, что что-то удерживает Пандору в мире Гипноса, даже не удерживает, а затягивает. Он взял Пандору за плечи и, гладя ей прямо в глаза, сказал: - Ора? Ты слышишь меня, Ора? Если слышишь, то просто иди на звук моего голоса. Не отвлекайся. Иди. Пока не увидишь мои глаза. Иди. Ты до сих пор все делала правильно. Просто иди на звук моего голоса. Слушай только его. Сосредоточься на нем. Твоя задача увидеть мои глаза. Ну же Ора! Если кто-то может, то это ты. Ты проснешься, как только увидишь мои глаза…

Получилось…, кажется, получилось. Она слышала его голос. Очень далеко, очень глухо, но слышала. Он просит идти на звук его голоса. Значит надо идти. И она шла, сосредоточив все свое существо на его голосе. Понимая, что от того насколько ясно она слышит его голос зависит ее свобода. Ей показалось, что прошла целая вечность. Но он говорил с ней и говорил. А она шла и шла, пока не увидела его глаза. Оцепенение спало в тот же миг. Сна, как и не было, причем во всех смыслах этого выражения. Ей больше не хотелось спать. И разбитость была такая, как будто бы она не спала трое суток.

Пять пар любопытных глаз смотрели на нее, шестая и седьмая пара глаз, принадлежащих Ликургу и Ганимеду, смотрела обеспокоенно.

- Все, знакомьтесь это Пандора, которую мы все так долго ждали. И затем уже обращаясь к Пандоре: «Ора, постарайся очень подробно рассказать, что тебе снилось. Видела ли ты этот сон раньше. Сколько раз? Когда начались сновидения», – потребовал Ганимед.

- Это был третий раз. Сновидения начались только в этом времени. Но прошлые два раза – у меня не было проблем с тем, чтобы проснуться, и близко не было. И голоса тоже не было.

- С самого начала и очень подробно и ничего не опускай – Ганимед звучал более чем обеспокоенно или встревожено, что-то было в его голосе, что заставило ее выложить все, даже ее опасения насчет того, что она опасается, что повторит судьбу той другой Пандоры и принесет этому мира несчастья.

- Кроме мойр, меня, Зевса и теперь тебя никто не знает, как именно звучит твое пророчество. Но все знают, что пророчество совсем отменить нельзя. Твой… вернее сын Метиды и Зевса, если бы родился – стал бы тем, кому суждено свергнуть Зевса и нарушить баланс между Тьмой и Светом. Но родилась дочь. И пророчество претерпело изменение; однако, потенциал реализовать первый вариант пророчества остался. Это понимают все, кто хоть что-то знают о пророчествах. Так вот кто-то подталкивает тебя к мысли, что ты таки станешь причиной Апокалипсиса. Ты должна была видеть эти сны постоянно, пока бы не поверила в это. Но Стоунхендж – здесь такое сосредоточение ведьмовской пятигранной силы, что у нашего темного мага все идет не так как задумано. Сны тебе внушались. Поставим на тебя ментальный щит – и ты больше не будешь их видеть.

- Почему ты так уверен? – вмешалась Медея.

- Потому, что все сходится на том, что Пандора важная часть плана заговорщиков. Но их преимущество в том, что они о ней и ее способностях знают намного больше, чем мы. Офион – обладает гораздо более глубоким и древним знанием, чем любое божество или титан во Вселенной. Если быть более точным, то Офион – есть интеллект в чистом виде. Офион, кстати, пра-прадед Пандоры со стороны матери.

- Ора, Лик, Присоединяйтесь! Я сейчас попрошу, чтобы принесли горячего кофе. Ора, кофе тебе обязательно понравится, я уверен. Что касается сладкого, то здесь бери и пробуй все, что на тебя смотрит, - Пандора наблюдала за Ганимедом и думала, что, наверное, так себя и ведут заботливые дядюшки. Но кроме этого - Ганимед больше не смотрел на нее как на нечто неодушевленное аномально отвратительное, – подумала она, - разумеется, он по-прежнему считал ее неведомой зверушкой, от которой не знаешь, что ожидать, и чемоданом без ручки, который и нести тяжело и выбросить нельзя, но, по крайней мере, его уже не передергивало каждый раз при взгляде на нее.