Двенадцать ворот Бухары

— Бог знает, и ты узнаешь! — сказал Махсум. — Но смотри, никому ни слова. Понял?

— Понял, — сказал Наим и замолчал.

На этом и кончилась их беседа. А назавтра вечером они втроем — с ними был и Хафиз — пошли на собрание джадидов. Самое слово «собрание» Наим впервые услышал в тот день. Да, они пошли на тайное собрание джадидов. Около ворот Саллох-хона в глухом переулке они постучались в низенькие ворота. Детский голос изнутри спросил:

— Кто тут?

— Знакомый, — сказал Асад Махсум.

— Кто вам нужен?

— Мирзо-ака меня звал, я его ученик.

Ворота открылись. Отворил их не мальчик, а смуглый юноша высокого роста. Увидев Асада Махсума в сопровождении двух чужих, он смутился.

— Здравствуйте, ака Махсум, — быстро сказал он. — Как живы-здоровы? Пожалуйте… Я сейчас… Знаете что… Мирзо-ака нездоров немного… Я пойду узнаю… Табиб приходил… Подрждите, я сейчас…

Но удержать наглого Асада Махсума не удалось. Он насмешливо улыбнулся и вошел в ворота, Наим и Хафиз последовали за ним. Не бойтесь, Хаким-джан, — сказал Махсум. — Это свои. Хаким-джан, увидев, что тут ничего не поделаешь, вопреки хорошему тону пошел впереди и почти бегом направился в мехманхану. Асад Махсум засмеялся, глядя на своих спутников.

Вы здесь незваные гости, потому вас так и встречают. Правда, что собрание тайное, но я поручусь за вас, что вы не выдадите наших секретов.

Головой пожертвую, но тайну сохраню, Махсум-джан, — сказал Хлфи:

— Если нам не доверяют, мы можем и не входить. Разве так обязательно нам тут быть? — тихо проговорил Наим.

— Обязательно! — сказал Махсум. — Особенно тебе, острому перцу, надо побывать на этом собрании. Узнаешь, кто такие джадиды. Но знай, если заикнешься об этом даже своей жене или матери, ты пропал. Ты еще не испытал силу моего удара!

— Хорошо, хорошо! — согласился Наим. — Как будто вы меня не знаете! Идите вперед, мы за вами!

Махсум с довольной улыбкой взглянул на Наима и пошел вперед. Он любил Наима за его острый язык: горечь, говорил он, имеет свой особый привкус, который не всякий способен оценить…

Все трое поднялись на площадку перед домом и без предупреждения вошли в прихожую. Их встретили хозяин дома ака Мирзо и Хаким-джан.

Ака Мирзо был низенький плотный мужчина, круглолицый, с окладистой бородой, с большими ласковыми глазами и улыбчивым ртом, вежливый и любезный. Приход Махсума с незнакомыми спутниками, казалось, обрадовал его, он сказал приветливо:

— Добро пожаловать! Наше жалкое жилище озарилось светом с появлением таких дорогих гостей!

— Спасибо! — сказал Махсум. — Это мои близкие друзья, нужные нам люди. Можете им верить, как мне самому.

— Конечно, конечно! Речи друга, о чем бы он ни говорил, приятны нам, вести, принесенные им, воодушевляют нас, — сказал Мирзо, вспомнив стих Саади (ни Махсум, ни его друзья этого не поняли), и пригласил гостей в комнату. В большой комнате, обставленной небогато, но опрятно и со вкусом, находилось пятеро гостей. Двое из них — один высокий, худощавый, с козлиной бородкой и другой, низенький, полный, рыжеватый, в очках, — сидели друг против друга и играли в шахматы. Трое остальных расположились вокруг, следили за игрой, давали советы. Казалось, они так были заняты, что даже не заметили, как в комнату вошли Махсум и его спутники. Асад Махсум вспыхнул, как бумага от огня, но сдержался и ничего не сказал. Вошедший за ним следом ака Мирзо объявил:

— Дорогие друзья! Наш друг Махсум-джан пожаловал к нам со своими товарищами!

Двое из тех, кто следил за игрой, подняли головы, посмотрели на пришедших и встали. Худощавый шахматист, не подымая глаз от шахматной доски, кивнул головой.

— Добро пожаловать! Добро пожаловать! — сказал он и передвинул пешку.

А рыжий взглянул поверх очков и сказал почему-то:

— Да!

Третий, следивший за игрой, даже головы не поднял.

Терпению Махсума пришел конец, он не стал больше сдерживаться; не говоря ни слова, пошел прямо к игравшим и, не обращая внимания на присутствовавших, смел рукой с доски шахматные фигуры.

— Так люди не поступают!

— Да, да! — сказал насмешливо рыжий человек в очках. — Люди именно так поступают, как Махсум-джан!

— Конечно, — сказал Махсум, — я правильно действую! Раз причина вашего невнимания — шахматы, значит, долой их — и все в порядке! Всегда надо найти причину болезни, тогда найдется и способ лечения, это доказано на практике!

Все засмеялись, встали и поздоровались с пришедшими. Махсум представил своих спутников:

— Это люди полезные… сочувствующие…

— Не рано ли называть яйца цыплятами? — сказал толстяк шахматист.

— Нет, эфенди, они у меня уже петухи! — сказал твердо Махсум. — Вот это Хафиз, мой задушевный друг. Если скажу: умри — умрет за меня; скажу: живи — будет жить. А это — Наим Перец, горький… немножко злой на язык… иногда сквернословит, но зато сам не замечает этого…

— Будь невеждой — и тебе дадут место на пиру жизни. А если будешь много знать, тебя выгонят из рая! — сказал с улыбкой ака Мирзо.

— Он знает то, что надо знать, — сказал Махсум. — Он человек верный и нужный… из кишлака Кули Хавок, около Кагана… Можно не остерегаться его.