Двенадцать замечаний в тетрадке

Но не думай, из-за этого я нос не вешала. Нам было хорошо и вот так, среди мусорных ведер. Мы вообще очень крепко подружились — Андриш, Кати, Дёзё и я. А тут еще Пирошка прибавилась. У нас и весь-то класс ребята что надо, а наше звено в особенности. Мы себя звеном «Гармоника» называли. У троих ребят есть гармоники, вот они и составили маленький ансамбль. Соберемся вместе, и они играют. Конечно, до мировой славы им еще далеко, но нам их игра нравилась. Мы собирались просить Тутанхамона разрешить нам организовать танцевальный кружок. Только в своем классе, конечно, и чтоб мы сами были и учителя, и ученики, и оркестр.

Но лучше всего мы чувствовали себя вот так, впятером: в звене «Гармоника» мы были «группой губной гармошки». Встречалась наша пятерка каждый день, чаще всего в «мотеле». Друг без друга уже места себе не находили, так что даже воскресенья разлюбили — даром что учиться в воскресенье не надо!

6. Мелинда безобразно вела себя на уроке географии (М. Ф., учительница географии) 7. С горечью принимаю к сведению. К сожалению, она и дома держится невыносимо (Илона Кота)

Илона Кота — имя и фамилия Тантики. Это ведь она вписала мне седьмое замечание. Не только подписала шестое, школьное, но тут же и ответила на него. Ей ни разу еще не предоставлялось случая пожаловаться на меня письменно, а вот сейчас… Кто знает, может быть, она считала меня просто ненормальной.

За это, шестое по счету, замечание мне сразу же стало стыдно, не стоило так вести себя! Был как раз урок географии, самый интересный предмет в мире, и изучали мы Африку, самую интересную часть света.

Сейчас на вопрос, кем хочу быть, я уже не отвечаю. И не очень-то знаю, как ответить, и вообще не хочу отвечать: это ведь от стольких еще причин зависит! Но когда была поменьше, знала твердо: хочу быть исследователем Африки. Я и сейчас еще нередко подумываю об этом, но говорить такое вслух — ребячество. Конечно, я имею в виду уже не Ливингстона, Стэнли[10] и других — нет. Но если я стану, допустим, врачом, или инженером-строителем, или преподавателем, то мне хотелось бы каким-то образом, какое-то время поработать в Африке. Например, у дяди Габора есть друг, профессор, и он уехал на два года в Африку, в государство Сьерра-Леоне[11], чтобы преподавать там в институте. Я знала его письма чуть ли не наизусть, без конца их перечитывала и выпрашивала у дяди Габора все марки. Вообще-то в марках я ничего не понимаю, и они меня совершенно не интересуют, но эти храню и сейчас. Они ведь совсем особенные — во-первых, не из бумаги, а во-вторых, и форма у них не такая, как у обычных марок: это металлические пластинки, похожие скорее на грушу или огурец. Говорят, что они воспроизводят очертания той африканской страны. Конечно, мне хотелось бы увидеть однажды лунную радугу над Замбе́зи, понаблюдать, как возводят свои небоскребы термиты. Или послушать — хотя я, конечно, очень боялась бы, — поет ли песок в Сахаре, когда приближается самум. Мне ужасно хочется побывать в Африке!

Но что поделаешь, тогда, на том уроке географии, меня совершенно не интересовала схема ветров. Некоторое время я слушала про пассаты и антипассаты, но понять, в чем сущность различия между ними, не могла. Усвоила только, что пассат надо изображать в тетради синим карандашом, антипассат — красным. Я так и делала — рисовала терпеливо и с самыми мирными намерениями, как вдруг заметила, что сидевшая передо мной Клари Печи высвободила ногу из туфли. Просто так, по рассеянности. Ну, а я, прежде чем приняться за антипассаты, на всякий случай ногой подтянула ее туфлю к себе. Прошло много времени, пока Клари заметила исчезновение туфли. Сперва она просто шарила по полу ногой, а сама старательно таращила глаза на доску, где схема ветров становилась все более запутанной. Затем, улучив момент, соскользнула под парту, и там все стало ей ясно. Клари вообще за ответом в карман не лезет; сейчас она, правда, даже не пикнула, но быстро протянула руку, сняла с моей ноги туфлю и запустила ее по полу так, что туфля проскользнула по крайней мере до второй парты. Там тоже нашелся человек понимающий, и вскоре ко мне прибыла совершенно незнакомая туфля. Теперь и я со спокойной совестью могла отправить Кларину туфлю в путешествие. Переселение туфель под партами приняло такой размах, что тетя Мари, конечно, заметила. Клари и я получили замечание.

Конечно, это была чистейшая глупость! Я опять оказалась на уровне детсада, как сказал бы Андриш. К счастью, он в тот день отсутствовал, перед ним мне было бы особенно стыдно.

Ну, а дальше… Вот ты скажи, есть разница между домашней лапшой и фабричной? Ну то-то же: значит, ты поймешь, как все вышло дальше.