Двенадцатая дочь

Ах как жаль… Одна из ратных сук передержала по месту — уж пора было отцепиться и отскочить, но поздно: второй див, подоспевший на выручку мохнатому сородичу, махнул молотом, вмиг превращая крестец и задние ноги собаки в кровавое месиво расплющенного металла. А другой пес, бело-крапчатый в жарко пылающих золотистых доспехах, оказался умнее: отскочив с комком горячей окровавленной шерсти в пасти, вьется вокруг раненого чудовища, намертво не вцепляется, а досаждает: прыгнет — рванет! — и снова уворачивается. Див свирепеет, неловко вертит оскаленной башкой — ничего вокруг не видит, кроме наглого прыткого пса… А Чике Косеню только того и надобно. В прыжке изогнувшись, мелькнув черными тонкими ногами в воздухе, красиво и точно засаживает диву под ребра пару отравленных кинжалов. И все же…

— Ах! — побледневший Гай вскакивает с лавки…

Приземляется Косень неудачно — меж двух дивов. Два взблеска! От одного топора увернулся… а вторая секира с лета отсекает полусогнутую мускулистую ногу чуть ниже колена. Чика, заходясь в кратком вопле, уходит кувырком назад — уже одноногий, еще опасный. Серая тощая сука в темной латной чешуе поспевает вовремя: вцепляется в занесенную дивью лапищу, выручая Чику от добивающего удара секирой… Раненый тесович перекатывается по дымящейся траве, выхватывает из-за пояса новый кинжал… Но внезапно… жирный див… просто падает навзничь грудью вперед — всей своей тушей на бедного Чику вместе с повисшей на лапе собакой. И Чика уже не успевает отпрыгнуть. Он успевает только вогнать свой последний кинжал в желто-красный дивий глаз и достойно умереть под агонизирующей тушей.

Гай молча встает, поспешно выходит из землянки; Усмех закрывает загорелой ладонью лицо. Ну что ж… Это был великий воин. Успел завалить двоих дивов…

С гибелью Косеня завершается первая фаза кровавого купания. Из троих дружинников внешнего периметра, прикрывавших Метанку со стороны реки, в живых остался только один — со сломанным плечом, без щита, с тяжелым неудобным вражьим топором в левой руке (свой-то меч сломан). Где-то должен быть еще второй литвин — нет, не вижу. Убежал? Получается, что оборону держат только псы! Их осталось четверо, причем четвертый уже ранен, выдернули заднюю ногу… Но бьются собачки, сражаются! — выручает бесстрашный животный задор: цепко прыгают, ловко вьются и — сдерживают, уже десять секунд сдерживают напор семерых дивов!

Впрочем, собачки долго не продержатся. Их съедят минуты через три… Вокруг истошно визжащей Метанки вот-вот не останется ни одного телохранителя. Гм. Неужели никто из Катоминых парней не может прийти на помощь? Что на севере? Там, у вершины холма из семерых охранников внешнего периметра, привлеченных шутихами и дивами-колодниками, осталось только… двое или трое, точно не скажу. Нет, этим господам не прорваться на выручку к Метанке: со всех сторон наседают «комсомольцы»… Эх, вот если бы кречетам сказать свое веское слово, именно сейчас… но кречеты заморожены! Двое из них уже вовсе застыли, белые и хрупкие, как ледяные статуи… Третий пока дергается, бьется в трескучем льду, рыча, обламывая стеклянные иглы-наросты с локтей… Медленная смерть.

М-да. Слишком быстро побеждает Куруяд. Практически без потерь… Я задумался: надо бы пособить Катоме — просто для того, чтобы несколько сократилось число дивов. Иначе моим оперантам нелегко придется, когда наступит их черед охотиться на охотников.

— Нянька кличет акустика, — быстро молвил я, чувствуя как в мозгу уже вызревает, как сладкое предвкушение победы, хлесткая смелая мысль. — Акустик отвечайте, что слышите с запада? Как там ладья Погорельца? Может быть, еще не затонула?

— «Слухач отвечает няньке слышу гул воды крики славян ладья еще держится».

— Отлично, — тихо улыбнулся я. Круто обернулся к Феклуше:

— Сколько у нас студенца? Быстро соображайте, быстро!

— О нежно любимый коррехи…

— Отвечайте, я сказал!!!

— У меня три щепоти, — испуганно заморгала Феклуша. — У господина Язвеня, насколько мне известно, еще полторы щепоти… У камарадо Зверки…

— Проклятие, — оскалился я. — Я спрашиваю, сколько студенца нам прислал Стенька?! Ну!

— В контейнере с Малым Полевым Сбором есть сто унций, коррехидор! — быстро ответила вила, колко блеснув черными глазами. — Это неприкосновенный запас! Если вдруг понадобится для срочной помощи нашим оперантам…

— Закройте рот, — сухо предложил я. — Забудьте про неприкосновенность. Немедленно возьмите весь запас…

— Но коррехидор…

— Тихо. Если применить его на Вручем ручье, каков будет результат?

— Льдина диаметром двадцать метров, — сухо ответила девушка. — Точнее… около пятнадцати. Вода в ручье теплее, чем в обычных реках, коррехидор.

— Берите зелье, — кивнул я. — Мчитесь стрелой к тому месту, где тонут погорельцы. Вы сможете добросить мешок до середины реки?

Феклуша обиженно усмехнулась: да хоть на противоположный берег!

— Разрешите идти, коррехидор?

Что? Она еще здесь? (Я уже успел обернуться обратно к экранам.) Бросил через плечо:

— Да. И возвращайтесь немедля.