Двенадцатая дочь

— Страйк! — бесстрастно прозвенел голос Псани. — У вас верная рука, Славончичучичек. Вы должны помочь нам.

Замер я. В ужасе опустил голову и руки, глядя в пол промолвил… точнее, промямлил:

— Опасная затея. Мы подвергаем девочку смертельному риску…

— Ты что… влюбился в нее? — усмехнулся Старцев.

— Я? Нет.

— Если нет, какая тебе разница? К тому же, Куруяд не собирается ее убивать. Только похитить…

— Мы наводили справки, — снова заговорила Псаня, я поежился от прохладного голоса — Эта девушка — не живой человек. Бывшая ведьма, автономный мираж, созданный Пленой Кибалой и возомнивший себя личностью.

— Она — живой человек! Мне и правда без разницы, но она — живая. Куруяд может ее… повредить. Она живая, серьезно. Я знаю.

Алексиос строго склонил премудрую голову:

— Давай взвесим приоритеты. Чужая девка — и наша общая победа. Кто не рискует — тот не пьет шампанское на Чурилиных поминках!

— Метанке ничто не угрожает, — как зацикленная, повторила комиссарша. — Кроме того, данная операция проводится на благо самой Метанки. В роли спасителя девушки от рук Куруяда выступит господин Зверко.

И она указала на Даньку прозрачными злыми глазами.

— Даня! — опешил я. — Ты… будешь спасать Метанку?

Каширин отвернулся. Сделал вид, что выбирает череп для очередного броска.

— Так нужно для дела, Слава! — Старцев цепко взял меня за кушак. — Это единственный способ сделать Даньку повелителем Властова. Он спасет посадничью дочку от похитителей.

— Спасет от похитителей… — пробормотал я в ужасе. — Знакомый сценарий… Неужели Метанке придется вытерпеть это в третий раз?

— Господин наследник Зверко освободит девушку и возьмет ее в жены, — хладнокровно подытожила Псаня. — Он сможет войти во Властов раньше Чурилы. И тогда вы, уважаемый Славончичучичек, будучи душеприказчиком покойного князя Всеволода Властовского, сможете с чистым сердцем объявить народу, что господин Зверко — истинный наследник престола.

Тут я присел прямо на пол.

Наверное, видок у меня в тот момент был зашибательский. Даже Старцев испугался:

— Ты что, Слава? Что с тобой? Сердце?

Слабым движением руки я отстранил Леху вбок и неподвижно воззрился на Каширина.

— Даня… Ты че… ты хочешь жениться на этой ведьме?

— Да, хочу! — Каширин поднял твердый злобный взгляд — сначала на Старцева, потом на меня. — Она мне очень понравилась! Вот Алеше нравится Рута. А мне — Метанка…

Стиснув зубы, я улыбнулся:

— Опаньки, Даня… Ты с ней… знаком?

— Было дело. На дороге подобрал.

— Ах… на дороге?

— Да, в лесу. Ночью.

Челюсти свело мучительной улыбкой:

— И как она? Сл… сладенькая?

— Ничего особенного, — не отводя бледно-желтых глаз, произнес господин Зверко. — Грудастая, но глупая. Если бы не приворотные браслеты — вообще не стал бы ее трогать.

— У-у… — сказал я, прикрыв глаза. — У-у-у, как мило.

— Данила женится на Метанке для нашей победы, — негромко произнес Старцев. — Каждый приносит свою жертву…

Тут я зевнул. Долго так, протяжно, до боли в глазах.

— Да нет проблем, ребята. Будь по-вашему. Славик сделает, что вам надо.

Гнедан подскочил, помог подняться на ноги. Поймал мой взгляд… Побледнел, привычным жестом сунул руку за пазуху — потянулся за бутылью с лосьоном.

— Не сейчас, Гнедушка, — тихо сказал я. И чуть громче: — Братцы, я пойду погуляю. Пописаю. На природе. Через полчаса договорим.

Вот ведь сюр. Она спала с Данькой!

Оттолкнув подскочившую зачем-то Псаню, я вышел из комнаты.

* * *

Ах так. Ну ладно.

Я прошел сквозь гулкий, совершенно безлюдный бильярдный зал, полутемный солярий и салон для игры в домино; свернул налево, спустился по замершему эскалатору и очутился в той части бункера, где расположены комнаты прислуги. Я знал, куда несут меня деревянные ноги. Красавица Феклуша. Она сейчас одна в своей уютной комнатке… Скорее всего спит. Послеобеденная сиеста…

Я был прав. Феклуша дремала, томно разметав долговязое голое тело по постели из темно-розового шелка. В ажурном кованом штативе у изголовья оранжево тлели четыре лучинки. В их медовом мареве кожа спящей служанки казалась мягкой и светящейся, как топленое масло. Острые конические груди торчали в потолок. Сильные загорелые ноги жутко неприлично раскинуты в стороны… Даже ночью Феклуша не снимала своих кожаных сандалий на высоких каблуках.

Я поглядел на нее… сглотнул соленую слюну. Поморщился и, неловко ступая на цыпочках, подкрался к изголовью.

Красивая девчушка. Дымящиеся черные кудри рассыпались по подушке — живут своей жизнью, шуршат и движутся, как змеи, медленно соскальзывая по шелковой наволочке, виток за витком… Под ресницами глубокая сиреневая тень. Кожа гладкая, как… как лепестки цветущего кактуса, с болью в голове припомнил я. Жарко в комнате — девочка совсем согрелась, капельки пота блестят в глубоких ключицах, под мышками и в паху. Лежит и тает, как светлый шоколад. Я негромко шмыгнул носом. Вот что мне сейчас нужно. Протянул руку…

…к пурпурно-лиловой косметичке, стоявшей на столике у штатива с лучиной. Запустил пальцы внутрь… ай! Порезался обо что-то… плевать. А это что такое? Какие-то монеты… Ага, нашел.