Двенадцатая карта

– Иногда спрашивали, почему никто из родителей не появляется на собраниях, но большого значения этому не придавали, потому что у меня по всем предметам только «отлично». Нет заявлений в органы соцзащиты, хорошая успеваемость, в полицию не попадала… Если ты не доставляешь хлопот, тебя никто не замечает. – Она рассмеялась. – Знаете книгу Ральфа Эллисона «Человек-невидимка»? Только это не тот фантастический фильм. Книга о том, что значит быть черным в Америке, быть невидимкой. Так вот, я и есть невидимка.

Теперь все встало на свои места: поношенная одежда, дешевенькие часы – совсем не то, чем баловали бы дочурку родители-ученые. Государственная, а не частная школа. Ее подруга – тусовщица Киш – не компания, разумеется, для дочери профессора из солидного колледжа.

Райм покивал.

– Значит, родителям в Англию ты вчера не звонила. А управляющего домом попросила притвориться, что он твой дядя?

– И он согласился… за дополнительное вознаграждение, да. Он предложил мне пожить у него, но ведь это же чепуха. Понимаете, о чем я? Я предложила использовать квартиру Рейнольдсов, пока они все равно в отъезде. Уговорила его снять табличку с их фамилией с почтового ящика.

– Он мне с самого начала показался сомнительным родственником, – сказал Белл.

Женева только усмехнулась в ответ.

– Ну а когда родители так бы и не появились, как бы ты это нам объяснила?

– Не знаю. – Ее голос дрогнул, и на мгновение она предстала беззащитным, растерянным ребенком. Но это выражение быстро исчезло. – Мне приходилось все время импровизировать. Помните, когда я вчера убежала за письмами Чарлза? – Она устремила взгляд на Белла, и тот кивнул. – Я вышла из квартиры через заднюю дверь и спустилась в подвал. Там они у меня и лежали.

– У тебя есть хоть кто-то из родни в Нью-Йорке? – спросила Сакс. – Кроме двоюродной бабушки?

– Никого у меня нету… – В ее глазах сверкнул неподдельный ужас, которого Райм раньше за ней не замечал. И вызвал его не страх перед киллером, а сорвавшееся с языка неграмотное словцо. Она покачала головой. – Нет, больше никого.

– Почему ты не хочешь обратиться в Службу социальной защиты? – спросил Селлитто. – Она для того и существует.

А Белл добавил:

– Ты больше, чем кто-либо, имеешь на это право.

Девушка нахмурилась, ее темные глаза потемнели еще больше.

– Бесплатно я ничего не беру. – Она потрясла головой. – И вообще, заявится ко мне социальный работник и увидит, как я живу, и меня сразу сошлют к тетке в Алабаму. Она живет в деревне с населением в триста человек. Представляете, какое образование я там получу? Или затолкают в приют, в комнатушку с четырьмя оторвами: хип-хоп на полную громкость двадцать четыре часа в сутки, по воскресеньям насильно в церковь… – Она поежилась.

– Поэтому ты пошла работать? – Райм оглядел ее униформу.

– Поэтому и пошла. Меня свели с одним парнем, который подделывает водительские права. По ним мне все восемнадцать. – Она хохотнула. – Знаю, что на вид мне и близко столько не дашь. Но на моей нынешней работе менеджер – белый старик, он и не понял, сколько мне лет. Там я до сих пор и работаю, ни разу свою смену не пропустила. До сего дня. – Вздох. – Когда босс узнает, ему придется меня уволить. Черт! А я на этой неделе и второго места лишилась.

– Ты работала в двух местах?

Девушка кивнула.

– Оттирала граффити. В Гарлеме сейчас все обновляется, чуть ли не на каждом шагу. Большие страховые компании или конторы по торговле недвижимостью ремонтируют старое жилье, а потом сдают его за приличные деньги. Строители нанимают подростков, чтобы отскабливать со стен художества. Хороший заработок. Только меня уволили.

– Из-за твоего несовершеннолетия? – спросила Сакс.

– Нет. Я увидела, как рабочие – три белых здоровяка, которые работают на какую-то риелторскую фирму – травят стариков, которые в том доме всю жизнь прожили. Я сказала им прекратить, иначе позвоню в полицию… – Женева дернула плечами. – И меня уволили. В полицию я все-таки позвонила, только там это никого не интересовало… Делай после этого добрые дела.

– Поэтому ты отказалась от помощи миссис Бартон, школьного консультанта, – заключил Белл.

– Узнай она, что мне негде жить… бац, и меня отправят в приют. – Она поежилась. – Мне совсем чуть-чуть оставалось! Каких-то полтора года, и я подалась бы в Гарвард. И тут появляется этот тип и пускает все под откос!

Женева подошла к таблице, в которой были сведены известные факты о жизни Чарлза Синглтона.

– Вот почему я о нем писала. Должна была доказать себе, что он невиновен. Мне хотелось, чтобы он оказался порядочным человеком, хорошим мужем и отцом. А какие замечательные он писал письма! Каким чудесным языком! Даже почерк у него очень красивый. А еще он был героем войны Севера и Юга, учил детей и спасал сирот от бунтовщиков. У меня вдруг появился родственник – по-настоящему добропорядочный, умный, знакомый с известными людьми. Мне очень хотелось иметь такого, достойного восхищения, не то что отец и мать…

В дверном проеме показалась голова Луиса Мартинеса.

– Он чист. Имя и адрес соответствуют названным. Задержаний и судимостей не имеет.