Вряд ли можно всерьез предполагать, что целью всех этих событий, которые привели к изгнанию людей из райского сада, было научить человека пользоваться одеждой. Ношение одежды было лишь внешним проявлением нового «знания». Приобретение этого «знания» и попытки оградить от него человека – вот основной смысл этой истории.
Месопотамский аналог библейской легенды до сих пор не найден, но практически ни у кого не осталось сомнений, что она, как и все остальные библейские материалы, касающиеся сотворения мира и предыстории человечества, имеет шумерские корни. Тому свидетельством место действия – Обитель Богов в Месопотамии. Тому свидетельством игра слов, заключенная в имени первой женщины, Евы («дева жизни» и «дева из ребра»). Тому свидетельством и два дерева, дерево познания и дерево жизни, которые росли также в обители Ану.
Даже слова Бога напоминают о шумерском происхождении библейской легенды, поскольку в ней единый иудейский Бог вновь приобретает множественное число, обращаясь к своим божественным коллегам, которые упоминаются не в Библии, а в шумерских текстах:
На многих древних шумерских рисунках человек, исполнявший роль «примитивного рабочего» или слуги богов, изображался без какой-либо одежды. Обнаженный, он прислуживал богам на пирах, работал в поле или на строительстве зданий (рис. 154, 155).
Таким образом, статус человека по отношению к богам немногим отличался от статуса домашних животных Боги просто усовершенствовали одно из животных, приспособив его к своим нуждам. Может быть, отсутствие «знания» означало, что новое существо занималось сексом точно так же, как животные (а иногда и с животными)? Об этом свидетельствуют некоторые древние рисунки (рис. 156).
Шумерские тексты, например «Эпос о Гильгамеше», свидетельствуют о разном восприятии секса у дикого и цивилизованного человека. Когда жители Урука захотели цивилизовать Энкиду – степного варвара – они воспользовались услугами «блудницы», отправив ее к источнику, где Энкиду поил зверей: «Пусть сорвет она одежду, красы свои откроет».
Судя по тексту, поворотным пунктом «цивилизации» Энкиду стал тот факт, что от него убежали дикие звери, с которыми он дружил. Жители Энкиду в разговоре с блудницей особо подчеркивали, чтобы она дарила ему «дело женщин», пока не «покинут его звери, что росли с ним в пустыне». Необходимым условием превращения Энкиду в человека был отказ от содомии:
Раскрыла Шамхат груди, свой срам обнажила, Не смущалась, приняла его дыханье, Распахнула одежду, и лег он сверху, Наслажденье дала ему, дело женщин…
По всей видимости, хитрый замысел оправдал себя. Через шесть дней и семь ночей Энкиду «насытился лаской» и вспомнил о своих прежних товарищах:
К зверью своему обратил лицо он. Увидав Энкиду, убежали газели, Степное зверье избегало его тела.
Смысл этих слов абсолютно ясен. Соитие с женщиной настолько изменило Энкиду, что звери, с которыми он дружил, «избегали его тела». Они не просто ушли – они чурались физического контакта с ним.
Потрясенный Энкиду некоторое время пребывал в неподвижности, пытаясь примириться с тем, что «ушли его звери». Но о свершившейся перемене не стоило жалеть:
Эти слова перекликаются со словами библейской легенды об Адаме и Еве. Как и предсказывал змей, вкусив плода от дерева познания добра и зла, они стали – с точки зрения знаний о сексе – «как боги, знающие добро и зло».
Означает ли это, что человек должен был осознать, что сексуальные отношения с животными являются грехом и что именно поэтому Адам и Ева были изгнаны из рая? В Ветхом Завете неоднократно повторяется предостережение против содомии, и маловероятно, что познание добродетели могло вызвать гнев Господа.
«Знание», обретенное человеком против воли бога – или одного из богов, – имело более глубокую основу. Это было нечто полезное для человека – что-то такое, чем не хотели снабжать его создатели.
Чтобы понять истинный смысл библейского повествования, нужно внимательно прочесть проклятие Господа Адаму и Еве: