Двенадцатый день Рождества

Наконец святой Николай одарил сестер приданым под общее ликование, и тут сэр Майлс сделал такое, чего никак не ожидала Жизель. Третья сестра вдруг жеманно надулась, делая вид, что раздумала выходить замуж за своего чопорного жениха, а тот, поняв, что может потерять и ее, и приданое, предпринял попытку похитить суженую, однако получил внушительную оплеуху и рухнул на пол. Однако шустро вскочил и, прижав руки к груди, стал приносить пылкие извинения. Наконец ему удалось разжалобить невесту, и та в знак примирения схватила его в объятия, причем с такой силой, что ноги несчастного оторвались от пола. Публика пришла в полный восторг и приветствовала влюбленных бурными аплодисментами.

Затем, к изумлению Жизель, сэр Майлс с широкой улыбкой уставился на нее, как бы ожидая одобрения. Или прощения.

Надо признаться, это польстило самолюбию девушки, весь гнев на него исчез в одно мгновение. Финал пантомимы показался ей довольно забавным: надменный жених получил по заслугам и стал робким и смиренным.

Но стоит ли показывать сэру Майлсу, что ей понравилось его выступление в качестве лицедея? Нет, не сейчас, решила она и склонила голову, дабы скрыть улыбку.

Принимая во внимание поведение рыцаря накануне, его следует немного наказать, решила она.

На следующее утро Майлс стоял у окна в покоях, где разместились дворяне и сопровождающие их всадники, и задумчиво смотрел во двор.

К счастью, вокруг не было ни души, так как одни рыцари давно уже оделись и ушли в часовню на мессу, а другие, менее набожные, собрались в главном зале в ожидании завтрака.

Безмерно устав от их неуемных шуток по поводу вчерашнего представления, Майлс наслаждался благословенной тишиной.

Взгляд его блуждал по двору, где царила суета – слуги выбегали из дверей, конюхи задавали корм лошадям; каждый был при деле. Сэр Уилфрид может по праву гордиться своим замком, думал Майлс, ибо это не просто крепость, это дом.

Нигде и никогда Майлс не чувствовал себя дома, и уж менее всего в замке отца, где его непрестанно унижали и подвергали критике каждый его шаг, не упуская случая упомянуть, что для всех он является обузой. Теперь Майлс ясно видел перед собой главную цель жизни – жениться, завести семью и стать хорошим отцом для будущих детей, а жену свою любить и уважать. Тогда-то его дом станет таким же уютным, как у сэра Уилфрида.

И, что самое главное, он уже нашел свою суженую…

Майлс обернулся и бросил раздраженный взгляд на голубое платье, в котором выступал вчера перед зрителями и которое швырнул на кушетку, когда вернулся в покои. Платье, конечно, ни при чем, Майлс злился на себя самого, ибо считал, что совершил оплошность и поступил крайне недальновидно, приняв участие в пантомиме. Жизель сидела с каменным лицом, а когда все завершилось, ушла из зала, так и не проронив ни слова.

Каким же самонадеянным идиотом он был, потакая своим прихотям! За ужином его преследовала единственная мысль: общаться только с актерами, чтобы отвлечься от мыслей о Жизель Уотертон, но тем самым он обидел прелестную хозяйку замка.

Конечно, они заранее обговорили с Мэттью, что Майлс будет изображать суетливую девушку, но намеренно копировать Жизель он не предполагал, все вышло спонтанно, само собой. К тому же Майлс не подозревал, что партнер станет имитировать его самого. А потом, уже в процессе пантомимы, Майлса захватило действие, и он начал импровизировать.

Неудивительно, что Жизель рассердилась.

Жизель… Теперь Майлс уже не сомневался, что желает эту девушку, что она ему нужна. Если Жизель примет от него предложение руки и сердца, это станет для него самой дорогой наградой, какую не заслужить ни на одном рыцарском турнире. Лишь получив ее согласие, он докажет, что чего-то стоит в жизни. Если же она откажет, то рано или поздно ему придется жениться на другой, но та никогда не сможет заменить Жизель. Сейчас, по здравом размышлении, Майлс понял, почему так раздражал отца своим сходством с женщиной, которую тот не любил, а взял в жены только из-за необходимости продолжить род Бакстонов. Мать умерла, когда Майлсу исполнилось всего пять лет, но он знал, что замужество с Чарлзом Бакстоном она воспринимала как последнюю надежду избежать унылого прозябания в монастыре.

Майлс не хотел разделить участь своих родителей. И не мог позволить, чтобы подобная судьба ожидала Жизель.

Они были бы очень счастливы вместе, если бы Жизель отказалась от странного предубеждения против брака, а он постоянно держал бы в узде свой нрав…

Прошлой ночью Жизель показалась Майлсу такой одинокой за огромным столом на возвышении, каким и он сам ощущал себя всю свою жизнь. Как ни хотелось Майлсу заговорить с ней, он не осмелился подойти: ведь отныне она наверняка будет рассматривать любую его попытку сближения как очередной способ добиться победы над ней. Девушка так же горда, как и он. Следовательно, своим вчерашним поведением в солярии он выстроил для себя почти неодолимую преграду.

Остается надеяться, что дело поправит тот подарок, что он послал ей сегодня утром. А может, напротив, рассердит ее еще сильнее…