Двенадцатый день Рождества

Тучи, закрывавшие утром небо сплошной пеленой, развеялись, и Жизель разглядела маленькую черную точку — топот копыт вспугнул какую-то птицу с одного из деревьев, с двух сторон обрамлявших заснеженную дорогу. Верхушки сугробов на обочине сверкали в скудных лучах зимнего солнца. Пейзаж оживляли зеленью высокие стройные сосны. В прозрачном воздухе стоял терпкий запах хвои, который чем-то напоминал Жизель аромат ладана в их часовне.

Несколько раз на глаза ей попадались деревья, украшенные ветвями омелы, чьи плоды тускло краснели на темной коре. И Жизель вспомнила рассказы своей подруги Сесилии о том, что друиды[3] при помощи омелы избавляли женщин от бесплодия.

Это воспоминание сразу навеяло мысли о детях. Перед глазами Жизель встало лицо Майлса, когда он во дворе замка говорил ей об их детях…

Девушка повернула голову, чтобы посмотреть, где он сейчас, и сразу же встретилась с его пронзительным взглядом. К ее досаде, рыцарь немедленно направил к ней коня. Жизель смутилась. Получилось так, будто она сама пригласила его подъехать ближе.

— У вас задумчивый вид, миледи, — заметил Майлс, как только оказался рядом.

— Вокруг так красиво. Я загляделась вон на ту птицу.

— Завидуете ее свободе?

— Ну, подобной мысли у меня не было, но теперь, когда вы задали вопрос, должна признать, что вы правы.

— По правде говоря, и я завидую тому же.

Жизель удивленно взглянула на него.

— Но почему? — воскликнула она. — Вы же и так свободны.

— Никто на свете не свободен по-настоящему, миледи. К примеру, я обязан держать ответ перед своим отцом, поскольку он мой господин и повелитель. Кроме того, я должен делать все, что в моих силах, чтобы мои подданные жили в достатке.

— О да, конечно, — согласилась Жизель.

С какой-то странной, загадочной улыбкой Майлс всем корпусом повернулся к своей спутнице.

— Мне очень нравится ваш дядя, миледи, — сказал он. — Думается, он прекрасный человек.

— Так оно и есть, — равнодушно, как само собой разумеющееся, подтвердила Жизель.

— В таком случае я и вам завидую, — произнес Майлс таким же равнодушным тоном, лишенным всякой жалости к себе.

Жизель вспомнила рассказ дяди о родителях сэра Майлса, и новая мысль посетила ее. Возможно ли, что Майлса интересует не только ее приданое, но и то, что у него появится настоящая семья, в которой ему будет тепло и спокойно — не так, как в собственной?

— Дядюшка самого высокого мнения о вас, — заметила она.

— Вот как? И потому согласился по вашему желанию отвергнуть меня в качестве вашего жениха? — осведомился Майлс.

— Не судите его строго, просто дядя очень любит меня и хочет, чтобы мне было хорошо. Однако, я уверена, к вам он расположен всей душой.

— Я бы предпочел услышать из ваших уст, что расположены ко мне вы.

— Мне казалось, что вы это уже решили за меня, — не без лукавства упрекнула его Жизель.

Однако рыцарь не подхватил шутку, и девушка мысленно устыдила себя. В сердце ее шевельнулась жалость к сэру Майлсу. Если то, что дядюшка говорил о семействе Бакстонов, правда — а усомниться в его искренности у нее не было повода, — жизнь этого блистательного рыцаря не так безоблачна, как она предполагала.

На долю Жизель тоже выпали нелегкие испытания, но Майлс, совершенно очевидно, страдал куда сильнее. И возможно, если она рассматривает супружество как потерю независимости, то он — как приобретение чего-то главного, чего всегда был лишен. Неужели Майлс действительно считает, что она одна способна помочь ему в этом? Дядя говорил, что внимание достойного рыцаря Майлса Бакстона должно льстить ее самолюбию, — что ж, очевидно, он не далек от истины.

Они продолжали ехать в молчании. Время от времени Жизель искоса бросала взгляды на сэра Майлса, размышляя, насколько верно ее предположение. Если так, то становилось ясно, почему он столь настойчиво добивается ее руки.

— Вас тоже посетило задумчивое настроение, сэр Майлс? — спросила она наконец.

Словно очнувшись от невеселых мыслей, рыцарь повернулся к ней и улыбнулся.

— Покорнейше прошу извинить меня за некую рассеянность, миледи. Но уверяю, что я не был занят размышлениями о том, как бы поизощреннее расставить сети и против вашей воли склонить вас к браку. Не настолько я самоуверен.

— Но я так не думаю, милорд…

— Думаете, думаете, — спокойно перебил ее Майлс. — В своей жизни мне доводилось слышать отзывы о себе и похлеще. — Внезапно он криво усмехнулся и добавил: — Честно говоря, сейчас меня занимала тема любви.

Никак не ожидая услышать подобное признание, Жизель вспыхнула.

— Тема любви? Вот как?

— Да. Дело в том, что Елизавета Коутон безнадежно влюблена.

Нахмурившись, Жизель промолчала, стараясь подавить чувство разочарования, которое почему-то охватило ее. В самом деле, с чего бы ей расстраиваться? Во-первых, Бакстона полюбила другая, а значит, надо радоваться, раз она сама… равнодушна к нему. А во-вторых, он откровенен с нею, а такое нужно ценить.

— Не в меня, — выдержав паузу, добавил Майлс.

— Чувства Елизаветы Коутон меня ни в коей мере не интересуют, это не моя печаль, — быстро проговорила Жизель.