Читаем Дверь полностью

- Па, Сергей хотел перевести тебя в институт к профессору Герману, но ему посоветовали не волноваться - на сегодня в Ленинграде нет лучшего хирурга по твоим делам, чем Дранкин. И атмосфера у вас на отделении, говорят, душевная, и коллектив, утверждают, как на подбор.

- На подбор и есть, - заявил Петров с гордостью. - Они тут не в игрушки играют, не прыщики йодом смазывают, им тут фанфаронствовать некогда - нужно спасать людей.

Дочь усмехнулась.

- Вот и не прав ты, па. Они не спасают - они работают. Стоит им вместо работы начать спасать, как все тут и кончится. Или, наоборот, начнется невесть что. Проводи меня до трамвая.

На остановке Петров присел на корточки, а Гульден, встав на задние лапы, лизнул его в нос.

Петров махал вслед уходящему на мост трамваю. Ветра не было, но глаза его слезились. "Нервы ни к черту, - подумал он. - Нужно попить транквилизаторы. Хотя с чего бы моим нервам так расшататься? Глупо".

Вернувшись на отделение, Петров увидел своего сына - Аркашка держал за локоть старшую сестру и что-то там декламировал. А она смотрела на него обреченно, как Снегурочка, уже начавшая подтаивать.

- Отец! - воскликнул Аркашка и пошел, протягивая к нему руки. И обнял его. И слезу пустил. Скупую.

Петров знал, что Аркашка проделывает все это для персонала, и все равно ему было приятно.

- Ну ты даешь, - прошептал ему на ухо Аркашка. - С чего у тебя эта дрянь завелась? От страха перед мамашхен?

- Ты что, изменил к матери отношение? - спросил Петров.

- Да нет. Но ты пойми тоже - случись с тобой что, она же на меня навалится всей своей массой. К Анне она не полезет. Анна от нее сановным мужем заслонилась. Ей перед кем-то возвышаться надо. Так что ты тут без глупостей - выкарабкивайся, неси свой крест. - Аркашка обнял Петрова за плечи, и Петров почувствовал искренность в этом объятии. - Кстати, на вот тебе гостинец. - Аркашка достал из кармана прозрачный кулечек с конфетами в розовых фантиках - "Мечта". - Харчей тебе муттер и швестер принесут, а это сестричкам раздай для подхалимства - дефицит. Мало ли, потребуется лишний укольчик. Девки эту "Мечту" ух как любят. У меня в Москве одна гражданка к ним доступ имеет. Но засылает мало. Гражданки теперь стали жадными.

Аркашка повздыхал, поглядывая на больных и сестер.

- А у вас ничего тут. Больные благообразные, не раздутые от трагедии мордовороты. И кадры есть. Ишь как копытцами бьет.

Мимо проходила сестричка Лидочка, та, что подзывала Петрова к телефону. Она была без халата, в вязаной шапочке и длиннющем шарфе: работу закончила, шла домой. Аркаша догнал ее, как-то естественно опустил на ее оторопевшую ладонь конфету "Мечта" и сказал:

- От моего папы. Вам. Вон мой папа сидит. Не обижайте его.

Лидочка посмотрела на Петрова с укоризной, покраснела и пошла, и заслонилась от Аркашки стеклянной дверью. Но Аркашка уже не смотрел на нее.

- Вспомнил! - Аркашка шлепнул себя по лбу. - У тебя десятки не будет?

Петров сходил в палату, принес десятку.

- Ну, как ты меня понял - без глупостей. - Аркашка снова обнял отца за плечи. - Мать говорит, ты свои вещи из дома унес.

- Унес. - Петров кивнул. - Унес. И закопал.

- Па, у тебя нет такой мысли, что ты в мою квартиренку, а я к мамашхен?

- Нет. Ты не волнуйся, если и будут мысли, они будут проще.

- Па, ты взрослеешь бешено. Скоро я тебя на "вы" буду звать. Аркашка постоял, раздумывая о чем-то, видать, для него важном. - Выйдем, наконец сказал он. - Пальтецо у тебя где?

У решетки, ограждающей территорию диспансера, среди обычных "Жигулей", "Москвичей" и "Запорожцев" стоял оранжевый "Вольво".

Сначала из машины показалась щиколотка в тонком чулке, затем сверкающее колено, затем пушистая юбка, затем полы шубы из серого зверя, затем шарф толстой вязки, затем волосы соломенного цвета. И вот она распрямилась: Аркашка был высок, но она выше его на голову, и на какую голову - сплошные зубы для улыбок и для колки орехов. После первого ослепления зубами можно было рассмотреть детские глаза и детский выпуклый лоб.

- Ольдегерда, - сказал Аркашка. - Моя невеста. Она из Швеции. Не думал тебе показывать, думал, расстроишься, да ладно уж - смотри.

Петров поклонился, хотел было протянуть руку, но одернул себя: "Ты что, Петров, может, за границей не положено, у тебя же ЭТА болезнь, по-ихнему канцер". Он смутился. И Ольдегерда смутилась. Светилось в ее глазах простодушное желание понравиться, и руки у нее были большие, как весла, и вся она как будто плыла в каком-то неведомом море.

"Хорошая девушка", - решил Петров.

- Она по-русски понимает?

- Понимаю, понимаю, - сказала Ольдегерда с улыбкой. - Только не понимаю, почему Аркадию нельзя со мной жениться? Мой папа химик.

- Да я не возражаю. - Петров окончательно смутился, но вдруг вспомнил о кулечке конфет в кармане пижамы, достал его и вложил в ладони Ольдегерды.

- Stop chattering. Let's go*, - сказал Аркашка.

_______________

* Хватит болтать. Поехали (англ.).

Петров вспомнил, что Аркашка кончал английскую школу.

- Гуд бай, - сказал Петров.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Жизнь за жильё. Книга вторая
Жизнь за жильё. Книга вторая

Холодное лето 1994 года. Засекреченный сотрудник уголовного розыска внедряется в бокситогорскую преступную группировку. Лейтенант милиции решает захватить с помощью бандитов новые торговые точки в Питере, а затем кинуть братву под жернова правосудия и вместе с друзьями занять освободившееся место под солнцем.Возникает конфликт интересов, в который втягивается тамбовская группировка. Вскоре в городе появляется мощное охранное предприятие, которое станет известным, как «ментовская крыша»…События и имена придуманы автором, некоторые вещи приукрашены, некоторые преувеличены. Бокситогорск — прекрасный тихий городок Ленинградской области.И многое хорошее из воспоминаний детства и юности «лихих 90-х» поможет нам сегодня найти опору в свалившейся вдруг социальной депрессии экономического кризиса эпохи коронавируса…

Роман Тагиров

Современная русская и зарубежная проза
Книжный вор
Книжный вор

Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет – его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.Так девочка оказывается на Химмель-штрассе – Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.«Книжный вор» – недлинная история, в которой, среди прочего, говорится: об одной девочке; о разных словах; об аккордеонисте; о разных фанатичных немцах; о еврейском драчуне; и о множестве краж. Это книга о силе слов и способности книг вскармливать душу.

Маркус Зузак

Современная русская и зарубежная проза