Дверь

Лишь отчаянное усилие воли помогло Мальцеву проснуться, вырваться из объятий кошмара. Он открыл глаза - на этот раз действительно открыл их - и сразу сел на кровати. Полной грудью он вдыхал восхитительный прохладный воздух, радуясь каждому глотку.

В комнате не было полной темноты. Интимно светился ночник, укрепленный на стене у изголовья кровати. Маленькие электронные часы (на тумбочке, а не на потолке!) показывал три пятнадцать. Как ни ужасен был посетивший Мальцева сон, эйфория от возвращения в реальность быстро испарилась, поскольку эта реальность носила имя Фоксхол.

- Оле-е-ег, - послышался тихий зов откуда - то из глубины большой спальни.

Мальцев вздрогнул. Чудовище здесь?! Неужели ему только кажется, что он проснулся, и кошмар продолжается?

Но это было не чудовище (по крайней мене, не то чудовище, что привиделось во сне). К Олегу шагнула женщина в темно-лиловом обтягивающем брючном костюме, с рассыпавшимися по плечам светлыми волосами. В полумраке Мальцев плохо разглядел её лицо, но заметил наличие многослойной косметики, очень ярко накрашенные губы (ну, это трудно было не заметить), подведенные черным и синим глаза.

Женщина прижала палец к губам, призывая к молчанию (вернее, слегка приложила палец, чтобы не стереть помаду), и тут Мальцев узнал её. Валентина Алексеевна Лаухина, министр культуры. Интересно, подумал Олег. Какого черта эта местная госпожа Фурцева делает ночью в моей спальне?

Лаухина махнула рукой, приглашая Олега следовать за собой. У него и в мыслях не было противиться. Он не знал правил игры, принятых в Фоксхоле, но не собирался упускать шанс получить какую-то информацию. Ведь не убивать его поведут. Если бы они хотели это сделать, к чему городить огород?

Коль скоро Олег не раздевался, ему и одеваться не потребовалось. Он встал; Лаухина взяла его за руку и потянула к двери в дальнем углу спальни, скрытой за шкафом. Спиральная лестница вела круто вниз.

- Куда мы идем? - не выдержав, шепнул Олег.

- Тихо...

- Здесь что, подслушивают?

- Кому ты нужен, дурачок... А все - таки мало ли... Бывают, знаешь ли, случайные свидетели...

Они вышли не на улицу, а в парк через дверцу, обитую жестяным листом. Лаухина вела Мальцева извилистыми тропинками в тени деревьев, подальше от фонарей. В сердце Олега зародилась тайная надежда. А если в Фоксхоле зреет заговор против врагов цивилизации и Лаухина в нем участвует? Опасается же она кого-то...

Миновав несколько калиток в низких заборчиках, Лаухина и Мальцев оказались перед стеной дома, значительно превосходящего по размерам тот, что предоставили Олегу. Лаухина открыла дверь ключом и проводила Мальцева в громадную комнату, где пылал огонь в камине, отбрасывая оранжевые пляшущие отсветы на толстый мохнатый ковер, в котором ноги утопали до щиколоток. Все окна были занавешены плотными шторами. У стены стоял роскошный диван, рядом с ним два кресла и столик, инкрустированный красным деревом.

- Здесь можно говорить громко, - сказала Лаухина и выпустила наконец руку Олега. - Располагайся, послушай пока музыку, вон там журналы. Я сейчас приду.

Она взмахнула пультом дистанционного управления стереосистемы "Сони". Негромко, с превосходным качеством зазвучала сентиментальная мелодия, украшенная руладами саксофона. Лаухина скрылась под сводами декоративной арки.

Ее не было довольно долго. В тоскливом ожидании Олег слонялся по комнате, потом машинально взял один из журналов и перелистал. Его удивило не столько то, что журнал оказался порнографическим, сколько изображенные в нем забавы. Например, на одной серии черно - белых фотографий девочка лет тринадцати с затуманенным взором совокуплялась различными способами с доберман - пинчером. На другой три татуированные девушки играли с членом шотландского пони, то облизывая его, то зосовывая меж пухлых грудей. Третья серия представляла сексуальную оргию детей лет семи-десяти на природе мальчики выстраивали девочек на четвереньках и пытались произвести с ними соответствующие действия, потом раскладывали тех же девочек на каких-то лавках.

- Вот это да, - вслух произнес Мальцев. - Похоже, министерство культуры Фоксхола серьезно озабоченно миссией пропаганды высокого искусства...

Он положил журнал на прежнее место и уселся в кресло. Вошла Лаухина с подносом в руках. На ней был полупрозрачный халатик, распахнутый на груди и не скрывающий красного кружевного бюстгальтера, а также пристегнутые к поясу красные чулки и красные туфли на шпильках. Насколько Мальцев мог прозревать сквозь дымчатую такнь халата, трусиков на ней не было.

Поднос, на котором помимо прочего возвышалась бутылка шампанского, Лаухина поставила на стол. В сознании опешившего Мальцева, в общем - то ожидавшего совсем не того даже после похабного журнала, почему - то вертелась только одна мысль: "Как же она ходит на этих каблуках по такому ковру?"