Дверь к смерти

Дорогой Арчи,

в пятницу прибыли цыплята от мистера Хэскинса, четыре штуки. Они оказались вполне съедобными. На ужин приходил Марко. Сказал, что скучает по Фрицу. Я повысил Фрицу жалованье. На прошлой неделе заглядывал мистер Кремер. Немного прошелся по твоему поводу, но в целом вел себя прилично. Пишу от руки, потому что мне не нравится, как печатает человек, которого прислало агентство.

Ванда петерсиана выпустила побег длиной в двадцать девять дюймов. В прошлом году у нее не было ни одного длиннее двадцати двух. В оранжерее я поймал трех слизней. Хотел было отправить их по почте мистеру Хьюитту, но передумал.

Вчера мистер Лидс повесился в тюрьме Уайт-Плейнса. Когда его нашли, он был уже мертв. Это, конечно, освобождает тебя от обещания, данного мистеру Арчеру, – вернуться, чтобы успеть к суду. Но я надеюсь, ты не воспользуешься этим, чтобы продлить свой отпуск.

Твои письма получили и очень признательны. Мне предложили 315 долларов за обстановку твоего офиса, но я согласен только на 350. Фриц сказал, что отправил тебе письмо. Я уже начинаю приходить в себя. С наилучшими пожеланиями,

Н. В.

Я показал письмо Лили.

– Черт бы его побрал! – возмутилась она. – Ни строчки, даже ни одного упоминания обо мне. Мой Пит! Ха! Вот ветреный толстяк!

– Ты была бы последней, кому он написал, – успокоил я. – Зато ты единственная женщина в мире, во всяком случае на моей памяти, которой удалось приблизиться к Ниро Вульфу настолько, что он пропах ее духами.

Оживший покойник

Глава первая

– «Домери и Нидер», – произнесла она ласкающим слух голоском. Внимать ей было сущее удовольствие.

– Будьте любезны, по буквам, – вежливо попросил я.

Мне хотелось уточнить, как пишется «Домери». «Нидер» я уже успел занести к себе в блокнот. Именно такую фамилию носила моя собеседница – Синтия Нидер.

Выражение ее очаровательных светлых глаз тут же изменилось, будто девушка заподозрила, что я шучу. Она смотрела на меня так, словно я спросил, как пишется фамилия Шекспира или Чарли Чаплина. Судя по всему, я являл собой образ воплощенной невинности, поэтому посетительница вежливо улыбнулась и произнесла по буквам:

– «Дэ»-«о»-«эм»-«е»-«эр»-«и», – при этом добавив: – Седьмая авеню, дом четыреста девяносто шесть. Вот до чего доводит зазнайство и самоуверенность. Считаешь, что имя твоей компании гремит на весь свет, а тут кто-то уточняет, как оно пишется. Интересно, как бы вы отреагировали, если бы кто-нибудь поинтересовался у вас, как пишутся имя и фамилия Ниро Вульфа?

– Спроси́те – и узнаете, – предложил я, улыбнувшись в ответ, и протянул руку. – Давайте нащупайте пульс и задайте этот вопрос. Но умоляю, не просите меня произнести по буквам имя и фамилию Арчи Гудвина. Тогда вы действительно сделаете мне больно. Дело в том, что Арчи Гудвин – это я.

Вульф недовольно заворчал и заерзал в изготовленном на заказ, специально для него, кресле, стараясь поудобнее разместить свое массивное тело весом в несколько сотен футов.

– Вы договорились со мной о встрече, – произнес он. – Полагаю, вам нужен частный детектив. Если так, скажите, зачем я вам понадобился. И не потакайте мистеру Гудвину, а то он тут же начнет вести себя как мартовский кот. Ему много не надо.

Я решил пропустить колкость босса мимо ушей, хотя он был явно несправедлив. Я куда разборчивее мартовского кота. Моя снисходительность объяснялась довольно просто: Вульф только что купил новый седан марки «Кадиллак», а это означало, что у меня, Арчи Гудвина, появилась новая машина. Из четырех обитателей особняка Вульфа на Тридцать пятой улице, рядом с Гудзоном, машину вожу лишь я один.

Сам Вульф полагает, что все движущиеся механизмы созданы с единственной целью – его погубить. Из дому он выходит редко, причем по делам – практически никогда. Сидит у себя в кабинете на первом этаже и шевелит в основном мозгами – и то когда мне удается его к этому принудить.