Дверь к смерти

— Что вы сказали? Растение? Какое растение? А…

Энди нахмурился и потряс головой, будто проверяя, не гремит ли в ней что-либо. Потом он снова присел и приподнял брезент. Тут уже и я, и Вулф нарушили кодекс, не предупредив садовника, чтобы он ни к чему не прикасался на месте преступления. Поэтому он не только прикоснулся, но и изъял вещественное доказательство. В руке Энди держал свое драгоценное растение, его отломленный побег. Средним пальцем он проделал бороздку в земле на полке, положил в нее побег одним концом и прикопал.

— Это вы ее убили? — неожиданно даже для меня рявкнул на садовника Вулф. С одной стороны, это был неплохой вопрос, с другой — я бы отнес его сейчас к разряду неудачных. Но он помог вывести Энди из состояния транса, и тому сразу же захотелось врезать Вулфу. Он рванулся, но в узком проходе между полками не смог обойти меня.

Я тоже не дурак подраться, если выпадет случай. Мы столкнулись грудь в грудь.

— Это вам вряд ли поможет, — сказал Вулф с горечью. — Вы уже завтра собирались работать у меня, а что же теперь? Могу ли я бросить вас в теперешнем положении? Нет. Потому что не успею я доехать до дома, как вы окажетесь за решеткой. А на вопрос, который вам так не понравился, вы сегодня будете отвечать бессчетное количество раз.

— О боже! — Энди сразу сник.

— Именно так, сэр. Для начала все-таки ответьте мне: это вы ее убили?

— Нет, клянусь небом, нет!

— Кто она?

— Она… Это Дини. Дини Лауэр. Сиделка миссис Питкерн. Мы собирались пожениться. Вчера, только вчера она сказала, что выйдет за меня замуж. И вот я стою здесь… — Энди воздел руки с растопыренными пальцами и потряс ими. — Стою здесь. Что мне теперь делать?!

— Успокоиться, — посоветовал я.

— Вы пойдете со мной, — заявил Вулф, протискиваясь мимо меня. — В мастерской я видел телефон. Но прежде мы немного потолкуем. Арчи, ты останешься здесь.

— И я останусь здесь, — заявил Энди. Взгляд его приобрел осознанное выражение, но лицо оставалось бледным, и на лбу выступили капельки пота. Он повторил: — Да, я тоже останусь здесь.

Минуты две его пришлось уговаривать предоставить эту честь мне. В конце концов садовник ушел с Вулфом, и сквозь стеклянную перегородку я видел, как они прошли через холодное помещение в мастерскую — озабоченный Вулф и понурый, убитый горем Эндрю Красицкий. Я остался в одиночестве. Хотя считать так можно было лишь с известной долей условности, ведь среди моря окружающих меня цветов, среди стеклянных стен одиночество — пустой звук.

Да, оранжерея хорошо просматривалась снаружи. Это позволило мне сделать первый вывод, что под брезент живую или мертвую Дини Лауэр закатили в любое время суток, кроме светлого, то есть не с семи до семнадцати часов. Чтобы проверить, живой или уже мертвой несчастная оказалась под брезентовым полотнищем, мне снова пришлось присесть и заглянуть под полку.

Года четыре назад Вулф установил у себя баллон с сифогеном, и мне пришлось прочесть кое-какие книжки. Мне было интересно узнать, на что я буду похож, если стану пренебрежительно обращаться с этим баллоном. Так что начальные сведения у меня были. Более тщательный осмотр лица и шеи Дини позволил заключить, что под брезентом она оказалась еще живой. Бедную девушку добил сифоген. Представлялось маловероятным, что Дини добровольно забралась под полку с растениями и покорно легла, чтобы умереть. Я поискал следы ушибов или повреждений кожи, но ничего не обнаружил.

Продолжить осмотр мне не дали.

— Энди! Энди! — раздался громкий голос, принадлежавший немолодому мужчине, и стук в дверь, соединявшую оранжерею с особняком. Стук и крики повторились. Я подошел к двери и обнаружил, что она открывается в сторону особняка. Все щели были аккуратно заклеены широкой лентой по всему периметру. Запором служила массивная бронзовая задвижка, способная выдержать настоящую атаку.

Повторяющийся зов и стук в дверь звучали явно по-хозяйски. Бесполезно было бы вести разговор через дверь — во мне немедленно распознали бы чужака со всеми вытекающими отсюда последствиями. Если не отвечать, думал я, то, скорее всего, последует вторжение через мастерскую, а я-то уж знаю, как Вулф реагирует, если его некстати прерывают.

Делать было нечего. Я отодвинул засов, вышел, закрыл за собой дверь и встал к ней спиной.

— Кто вы такой, черт вас возьми?!

Я оказался не в холле и не в прихожей, а в огромной гостиной. Передо мной стоял Джозеф Джи Питкерн.

Да, я узнал его. Личность эта была не то чтобы уж очень известной. Просто когда мы с Ниро Вулфом начали заманивать садовника, я навел кое-какие справки и о его хозяине. Кроме описания внешности, я узнал, в частности, и то, что господин Питкерн любитель гольфа, рантье в третьем поколении и бездельник. Последнее стало с годами его основной специальностью. Особой приметой я бы назвал его свернутый на сторону нос — результат, как мне доверительно сообщили знатоки, неудачного замаха клюшкой номер четыре для гольфа. Но это, как вы понимаете, всего лишь официальная версия.

— Где Энди? — немедленно потребовал Питкерн, не давая возможности ответить на свой первый вопрос.