Дверь с той стороны. Исток

- Загладить свою вину. Драки не будет. Ее никто не хочет, но взрывчатая смесь создана, и все ожидают, когда проскочит искра, и она загремит. И вдруг… оказывается, для вражды нет никаких оснований, напротив, все любят друг друга, все - очень милые люди, а виноват во всем лишь один человек, который и понесет наказание. Какое облегчение почувствуют люди! Какой привлекательной покажется им жизнь! Ведь сейчас, если бы не ожидание драки, мы давно впали бы в летаргию, а она перешла бы в смерть. Теперь они воскреснут: добро стимулирует жизненную активность.

- Надолго ли?

- Не знаю. Но альтернативы нет. Итак, вы согласны?

- Вы меня убедили. Признаюсь, когда я понял, кто вы, я составил себе значительно худшее мнение о вас.

- Когда поняли? Выходит, вы пустились в путь не из-за меня? Для чего же?

- Вы не обидитесь, если я сейчас не скажу этого?

- Это ваше право. Итак, сделайте вот что. Идемте, я покажу вам удобное место и объясню по дороге. Надо…

На этом диалог кончался. Странный диалог. Истомин ощутил беспокойство. Что происходит? Этого он не мог понять. Диалог, конечно, не сочинен. Просто люди разговаривали, а случайно включенный диктограф записал. Во всяком случае, жить не становилось проще, и население «Кита» ожидали, по-видимому, новые неожиданности и разочарования.

Капитан вошел в рубку связи. Было темно, рубку заполняли приглушенные голоса. В воображаемом пространстве за экраном двигались и разговаривали фигуры. Сперва Устюгу показалось, что голоса звучат в пустом помещении. Потом он разглядел Лугового. Втиснувшись в дальний от экрана угол, штурман бормотал и жестикулировал, и его бормотание сливалось с голосами героев фильма. Капитан сначала удивился, потом понял: штурман уже перевоплотился в одного из персонажей картины, говорил его словами и чувствовал его ощущениями. Капитан подошел к Луговому, взял его за плечо и сильно встряхнул. Штурман повел глазами в его сторону, но не прервал своей реплики.

- Штурман! - резко сказал капитан.

Луговой потряс головой и взмахнул рукой; жест относился не к Устюгу, а ко второму персонажу на экране.

- На корабле плохо, штурман! Пассажиры вот-вот бросятся на нас!

- И если ты не извинишься перед нею… - бормотал Луговой.

- Штурман! Встать!

- Нет! Я люблю ее и не позволю тебе…

Капитан нагнулся и нашарил выключатель. Изображение исчезло, последнее слово штурмана повисло в тишине.

В следующий миг Устюг почувствовал, что его приподнимают. Капитан брыкнул ногами, но Луговой был сильнее, и Устюг покорился. Дверь распахнулась Луговой поставил капитана на пол и захлопнул дверь перед самым его носом. В рубке снова заворковали голоса.

Капитан постоял перед дверью.

- Так, - негромко проговорил он. Провел ладонями по тужурке, проверяя, все ли в порядке. И медленно направился в центральный пост.

А Луговой, воровато оглянувшись, переключил аппарат. Уже много дней он бился над составлением программы, чтобы заставить «Сигму» проанализировать странную передачу. Если бы это удалось… А что касается пассажиров - что же, пусть нападают. Луговой сунул руку в карман и с удовольствием нащупал теплую рукоятку флазера. Вытащил его, проверил заряд. Хватит на всех пассажиров, и еще останется.

Мила встала на пути Устюга в самом конце коридора. Ей нечего было делать в палубах управления, и капитан не преминул сказать это.

- Он где-то здесь… - робко улыбаясь, ответила Мила.

- Кто? Нарев? Еремеев?

- Сын, - сказала она. - Знаете, потерялся Юрик. Он где-то тут, я знаю. Мне обязательно надо найти его. Он давно не ел и страшно голоден, ему боязно без меня, он ведь еще очень маленький. Не видели, капитан? Понимаете, днем шумно, но по ночам я слышу, как он ищет меня…

Она с надеждой поглядела на капитана, потом глаза ее потухли, она обошла Устюга и пошла дальше по коридору. Он на миг закрыл глаза и приложил ладонь ко лбу. Лоб был влажен и холоден, и капитан почувствовал, что рука его непроизвольно начинает дрожать.

Жаль: все кончено, жизнь прошла. Еще так мало прожито, а уже и любовь иссякла, и все остальное идет к концу.

Зоя откинула со лба прядь волос, села, устало положила руки на стол.

Что предпринять? Нарев говорит: живите! Работайте! Разве у вас не осталось ничего, что вам хотелось бы сделать?

Осталось, конечно. Но для кого? Работа не должна быть бессмысленной потерей времени, даже если времени много.

Зоя отперла шкафчик, достала ампулу, подержала ее на ладони.

А может быть, она неправа? Человек, изготовляющий вещь, чаще всего не знает, какая судьба ее постигнет. Наездит ли машина полмиллиона километров, или врежется во что-нибудь уже на другой день? Будет ли съеден кусок хлеба, испеченного из выращенных человеком зерен, или они просыплются по дороге, или кусок этот попадет в объедки? Человек не знает этого; он делает вещи и надеется, что судьба их будет доброй.

Значит, делать свое дело и не думать?

Зоя сама не знала, как это получилось: тонкое горлышко ампулы хрустнуло в ее пальцах. Она торопливо схватила инъектор. Содержимое ампулы перешло в приборчик.