Дверь скрипит, если…

Открыть дверь было простым решением. Даже не вспомнив о палочке, ты бросился вниз, выскочил на улицу и бежал от своей чудесной жизни, глотая крупные хлопья снега. От холода ноги онемели, но ты продолжал нестись, пока не достиг пруда, по берегу которого вы так часто гуляли. Снейп не любил всяких формальных нежностей. Если целовал, то крепко, а все твои дурацкие попытки держать его за руку не вызывали ничего, кроме недовольства. Он сам брал тебя за локоть, когда ты уставал. Нет, правда, стоило пошатнуться — и ты всякий раз натыкался на его руку. Это было так замечательно — ее находить… Остывать, касаясь его пальцев, или, наоборот, греться о них. В зависимости от того, что тебе больше требовалось — успокоиться или почувствовать себя живее всех живых, они, казалось, меняли свою температуру. И это чертово «мы»… Как можно было его не замечать?

— Я люблю воду, — однажды сказал Северус. — Тренстон говорит, что такой бесполезный участок земли, как этот пруд, его раздражает. Земельных налогов куча, а выгоды никакой. Я думаю выкупить его, если мы разбогатеем. Можно построить на том берегу крохотный летний домик. Будем по очереди скрываться в нем от детских воплей. Потом, когда мальчик подрастет, станем коротать там жаркие летние дни.

Волшебное «мы». Он в него верил. На самом деле верил, и если тебя за что-то и вправе были разодрать черти, то за надежду, что судьба хоть раз улыбнется Гарри Поттеру своим щербатым ртом и все так и будет. У самой кромки воды ты упал на колени и заорал. Слез не было, и чтобы как-то компенсировать их отсутствие, ты просто выл, будто голодный шакал — горестно, на одной ноте. Когда голос сел от крика, начало темнеть. Остатки твоей жизни сверкали первым звездным крошевом на темнеющем небе, а снег все шел и шел. От холода ты уже перестал чувствовать боль. Даже сердце в груди, казалось, билось через раз. Все было кончено. Ты даже представлять не хотел, как вздрогнет Снейп, когда у алтаря начнут зажигать свечи. Наверное, если утром в этом пруду тебя выловят в долбаном белом платье, уже не придется ничего объяснять. Ну не сожрал же ты Сашу Джонс в надежде вырядиться в ее одежду? Или все же сожрал? Рука коснулась воды. Да, душе сделалось как-то удивительно легко. Даже хриплый крик застрял в горле. Ты распрямил плечи. Чокнутая Офелия нашла свою лужу. Снейп ведь понимал, почему она тогда выбрала смерть. А ты — нет. Сидел, смотрел пьесу и говорил, что у Шекспира что-то не то с мозгами. Люди так не поступают. Ошибся… Побег от всего — это так удивительно просто, что нет никакого страха. Ты просто перестанешь о нем думать, принимать решения будет не нужно, боль уйдет…

— Если вы сейчас утопитесь, Поттер, это будет таким паскудством, которого я в жизни не видел. А вы уж поверьте, я успел наглядеться на такое, что вам и не снилось.

Ты обернулся безо всякого стыда. Он стоял за твоей спиной, причем довольно давно, если учесть огромное количество снега на плечах. Ты больше не стыдился. Самоубийцы первым делом перешагивают через страх и стыд.

— Зачем пришли?

Люциус Малфой небрежно снял пальто и, преодолев разделявшее вас расстояние, скорее швырнул, чем набросил его тебе на плечи.

— Ну, когда большинство присутствующих поняло, что свадьба не состоится, я, отправив жену и сына домой, решил посмотреть, как выглядит девица, которой Снейп поверил достаточно, чтобы до сих пор торчать в церкви.

— Увидели?

— Да, вы орали так громко, что найти вас особого труда не составило. Выглядит как очень дерьмовый розыгрыш, только мне достаточно лет, чтобы понять: когда шутят, так не сокрушаются. Больно?

Ты кивнул.

— Очень.

— Вы обманывали его намеренно?

— Нет.

Малфой провел пальцами по набалдашнику трости. Казалось, это движение его успокаивало.

— Я знаю Северуса тридцать лет, но никогда не видел его таким счастливым, как в тот момент, когда он предупреждал меня, что если я хотя бы заикнусь о сходстве его беременной магглы с Лили Эванс, он никогда не подаст мне руки. Потому что любые предположения о том, что он обманывает себя или цепляется за прошлое, глубоко его оскорбляют. Он любит вас. Кем бы вы ни притворялись. Даже если я не понимаю, зачем вам это было надо и каким способом вы смогли осуществить свое превращение, это не изменит того факта, что внутри вы были собой. Именно тем человеком, которому удалось достучаться до Северуса Снейпа. Будет он презирать вас или простит, не так уж важно… Вам уже не вычеркнуть время, проведенное вместе.

— Почему? — Малфой казался тебе человеком, меньше всего подходящим на роль случайного утешителя.

Он резко обнял тебя за плечи и притянул к себе.

— Хотел это сделать после того, как вы спасли моего сына, но все было как-то неловко… Вы идиот, конечно. Не выношу таких. А Снейп притворяется. Даже будучи Гарри, вы заставляли его не только шалеть от злости, но и улыбаться. Ну да, вашим сомнительным, но успехам, и не слушайте, если он станет утверждать обратное. Тот еще лжец. Вы друг друга стоите. Так что не совершайте непоправимой ошибки, Поттер… Даже если сегодня закончится что-то одно, начнется новое.