Дверь в никуда

Энни стояла рядом с клумбой. Мертвые коричневые стебли анемонов сухо шелестели за спиной, в воздухе стоял кисловатый запах морозной земли. Ее руки устали держать жердь в ожидании, когда Мартин наконец вколотит на место длинный гвоздь. Они не разговаривали. Энни мерзла, а Мартин злился из-за собственного неумения сделать такую простую вещь, и любой совет мог бы окончательно вывести его из равновесия. Он поднял молоток, ударил, гвоздь согнулся.

Мартин с проклятьем опять швырнул молоток на землю.

Энни тогда еще вспомнила, как задолго до рождения Тома они купили этот дом в викторианском стиле, в то время почти развалившийся. Денег, чтобы нанять строителей и маляров, у них не было, и пришлось самим без конца что-то прибивать и подкрашивать.

Они ссорились по малейшему поводу: из-за чуть видного пятна краски на полу или из-за черепицы, которая никак не укладывалась ровными рядами, а вздымалась подобно морским волнам.

Внезапно они останавливались, смеялись сами над собой и шли наверх, в свою спальню. Они занимались любовью, а сверху свисали оранжевые и фиолетовые лоскутья обоев, оставшихся от старых владельцев дома. И весь старый дом, казалось, звенел музыкой их молодости и любви…

Когда это было? Девять или десять лет назад…

Тогда в саду Мартин, наверное, тоже вспомнил то время, потому что он вдруг выпрямился и шагнул к Энни.

И словно вспышка яркого света здесь, среди гнетущего мрака, до боли ясно вспомнилось лицо мужа.

Он мало изменился с тех пор, когда они впервые встретились. Только резче обозначились морщины в уголках рта, да взгляд стал задумчивый.

Тогда в саду… Мартин крепко обнял ее, поцеловал, потом предложил:

– Давай сегодня попросим Одри посидеть с детьми, а сами поужинаем «У Коста».

Они с Мартином часто ходили в этот ресторанчик. Пожалуй, Энни не могла бы даже сказать, бывали ли они где-нибудь еще. В тот вечер, как обычно заказав на двоих мясной пудинг и бутылку рецины – красного греческого вина, они засиделись допоздна.

Когда они приехали домой, дети уже спали. Мартин повез няню к ней домой, а Энни едва добралась до кровати и заснула раньше, чем муж вернулся и лег рядом с ней.

Утром ни свет ни заря проснулся Бенджи, и чтобы спокойно поспать еще хотя бы часок, Энни взяла его к себе в постель. Малыш довольно заулыбался, торжествуя, засунул большой палец в рот и заснул между родителями.

Мартин потянулся к ней через спящего сына, нежно погладил ее бедро. Они с сожалением и пониманием взглянули друг на друга. Что же, в конце концов все так и должно быть… Молодость прошла… У них дети… В любом случае они рядом, им хорошо вместе.

От холода, пронизавшего ее, Энни содрогнулась.

Тьма и давящая тишина властно вторглись в ее воспоминания. И как к единственной надежде, потянулась она к тому, кто здесь, сейчас ждал ее слов.

– Мы всегда ходили в ресторанчик «У Коста», – сказала она. – Не знаю почему, но Мартину там все нравилось.

– Это мне понятно, – произнес Стив.

– Да? – как будто со стороны Энни услышала свой голос: – Ты женат?

Стив знал, как это бывает. Он несколько раз наблюдал работу спасательных бригад в подобных ситуациях и у него были все основания для уверенности, что их обязательно спасут. Но теперь ему надо было убедить в этом еще и эту молоденькую женщину. Ее рука была такой безжизненно холодной, так отчаянно дрожали кончики ее пальцев. Он должен был заставить Энни, чего бы это ни стоило, поверить в успех спасательных работ. Необходимо было вселить в нее надежду, а главное – вырвать из плена безысходности, отвлечь от боли и мрачной тишины западни, в которой они оказались.

– Я был женат. Правда, не очень долго.

– Почему?

Он понял, что женщина рядом с ним тоже хотела слушать его. В звуках чужого голоса, в рассказах о чужой жизни они старались найти и находили поддержку. Что еще пока они могли сделать друг для друга!

Стив почувствовал, как в горле першит от известковой пыли, а сердце сжимает давняя боль.

Действительно – почему?

В тот вечер Кэсс долго его ждала. С тех пор, как ее стали приглашать на съемки все реже и реже, она иногда целые дни проводила дома, бесцельно слоняясь по комнатам. Когда он пришел, было уже очень поздно, но он часто так приходил. Самым смешным было то, что в тот вечер он действительно был очень занят на работе.

– Ну, как провел время? – не глядя на него, спросила Кэсс. Рядом с ней на низеньком стеклянном столике стояла почти пустая бутылка. Она опять пила! Где бы Кэсс ни жила, ее всегда окружало множество всякой всячины: иллюстрированные журналы в блестящих глянцевых обложках, флакончики яркого лака для ногтей, зажигалки, какие-то смешные безделушки-талисманы, магнитофон «Сони», коробки от кассет, разбросанные по всему полу.

Стив бросил куртку на спинку стула, пошел на кухню, чтобы приготовить себе кофе.

– Ну как, хорошо отдохнул? – снова спросила Кэсс.

Он тщательно размолол кофе, с наслаждением вслушиваясь в звук кофемолки, поставил кофейник на плитку, потом подошел к двери и внимательно посмотрел на жену.