Дверь в никуда

Первое время Никиту изумляло отсутствие таких органов, как полиция, суд. Хотя ничего столь уж удивительного не было. Отсутствие денег, самой возможности иметь больше, чем другие, уничтожило мотивы девяти из десяти преступлений. Большую роль сыграла система всеобщей компьютерной слежки, заложенная еще в начале двадцать первого века и значительно усовершенствованная с тех пор. Впрочем, слежкой это называл Никита, и только первое время. Пока не убедился, что хотя компьютеры знают каждый миг жизни каждого человека, узнать от них что-либо о других людях совершенно невозможно. Неприкосновенность и тайна личной жизни — строжайший закон. Только совершенное преступление может нарушить тайну. Это такое же строжайшее ограничение программ компьютеров, как и полная открытость, отсутствие тайн в жизни общественной. Собственно, эта система действительно создавалась первоначально как система слежки для борьбы с терроризмом и преступностью. Создавалась еще в капиталистических демократических государствах. Но когда необходимость отпала, оказалось, что собираемые данные, уже обезличенные, превращенные в статистику, необходимы для правильной работы техносферы, обеспечивающей жизнь людей.

В целом отсутствие преступности не было чем-то удивительным. Школьное воспитание лишь довершало дело, сводя количество преступлений почти к нулю. В таких условиях, когда нет серьезных причин, невозможно получить выгоду и остаться не пойманным, только ненормальный мог сделать что-то противозаконное. А ненормальных не судят, ими занимаются врачи-психиатры.

Пожалуй, единственный закон, который многие хотели бы нарушить — ограничение рождаемости. Но примитивные противозачаточные средства прошлых веков уже не употреблялись. Для снятия блокировки требовалось содействие врача с довольно сложной аппаратурой, которая в свою очередь контролировалась компьютерами, включенными в сеть. Скрыть такое нарушение достаточно долго, чтобы его последствия нельзя было исправить, представлялось невозможным. С точки зрения фанатичного христианина или российского интеллигента конца двадцатого века все это было страшным нарушением прав человека. Но Никита понимал разумом необходимость таких мер. Да он и в своем веке считал ограничение рождаемости необходимым. А закон, по которому будущие родители должны не просто прожить вместе достаточно долго, выдержать тест на совместимость, но и сдать экзамен по воспитанию, считал довольно мудрым. В конце концов, в этом вопросе следует заботиться о правах не родителей, а детей. Им жить. Куда безнравственнее принцип, по которому дети выбрасываются в мир, их появления не желающий, не ждущий, и вынуждены с рождения бороться за право жить.

Серьезным недостатком государственной системы двадцать второго века Никита считал то, что если контроль над компьютерной сетью захватит какой-то человек, то он станет абсолютным повелителем планеты. Володя на его прямой вопрос ответил как-то, что да, такие попытки были. Правда еще до того, как сеть Общества, управляющего Фирмой, превратилась общепланетную Государыню. Сейчас возможность такого почти исключена. Государыня — не единственная сеть, связывающая людей. Вообще захватить контроль над нецентрализованной сетью сложно, а когда несколько сетей постоянно контролируют друг друга, это практически невозможно. И сами компьютеры перестали быть железными идиотами двадцать первого века, стало трудно их обмануть.

Никита конечно же пытался выяснить, во что превратилась за два века его прежняя специальность. Увы, метаязыки, на которых составлялись теперь программы для компьютеров, оказались недоступны его воображению. Их выражения больше всего напоминали какие-то философские сентенции, так что понять, как это помогает компьютеру решать конкретные задачи, Никите не удалось. Володя утешил его, сказав, что лет за десять интенсивных занятий Никита безусловно освоит один из языков. Конечно существовало и программирование в привычном для Никиты смысле, на языках, напоминающих компьютерные языки его времени, и даже на ассемблерах. Но теперь так создавалось лишь то, что Никита определил для себя как драйверы новых устройств. Непосредственно вторгнуться в сферу мышления и действий компьютера стало невозможно. В конце концов Никита вынужден был признать, что возможность захвата власти путем контроля компьютерной сети призрачна: слишком умны стали компьютеры.

Сейчас, глядя на Аню, Никита решился наконец спросить, почему она, так серьезно относясь к участию в управлении, не требовала этого от Никиты.

— А зачем тебе это? — отозвалась Аня — Сейчас это не принесет никакой пользы другим людям. А тебе полезней использовать свое время для учебы.

— Не в том вопрос. Я хотел спросить, а зачем это тебе?

— Мне? Вообще-то мне это интересно. Это очень близко к моей основной профессии. Только раньше я изучала, как происходит развитие общества. А тут могу в этом участвовать. Применять свои знания на практике.

— И получается?