Дверь в полдень

В трех метрах от него Оля Руденко увлеченно печатала одним пальцем в ворде. В ее присутствии Максим не собирался произносить вслух слова наподобие «машина времени», «спецслужбы», «передать властям информацию»… Не хватало еще, чтобы пошли слухи, что шеф сошел с ума.

— Реакция была? — заинтересовался Гвидон.

— Пока нет. А что?

— Ничего. Я к Москве только еще подъезжаю, ни с кем еще не разговаривал, решил пока позвонить, узнать, как… гм… обстановка.

— Никак. Если хочешь, заезжай ко мне вечером, расскажешь о своих успехах.

Тут Максим подумал, что если миссия Гвидона пройдет успешно, то вечером к Максиму приедут совсем другие гости. Ему стало грустно и немного страшно. Он даже подумал, не стоит ли попросить Гвидона не упоминать о нем, когда он выйдет на контакт с властями. Но просить об этом Максим постеснялся, он подумал, что это будет выглядеть проявлением трусости.

— Хорошо, заеду, — сказал Гвидон. — Если получится, конечно.

Надо полагать, он подумал о том же самом. Скоро события начнут развиваться настолько быстро и непрогнозируемо, что строить планы на ближайший вечер станет абсолютно бессмысленным занятием.

Они распрощались. Максим убрал мобильник и в этот момент его посетила безумная мысль.

Они с Коляном провели в будущем двое суток, а вернулись через час после отбытия. Отсюда следует, что они сместились в потоке времени назад и тем самым изменили реальность. Если во времени второго порядка Гвидон переместился в прошлое раньше, чем Максим, то тогда в недалеком будущем существует предшествующая реальность, в которой Гвидон позвонил Максиму, но не дождался ответа. Интересно, чем эти реальности различаются?.. Нет, о таком маразме лучше не думать, так и свихнуться недолго.

2.

Комплекс зданий на Лубянке в двадцать первом веке выглядел не так внушительно, как двумя столетиями спустя. Гвидон подумал, что афинский Парфенон тоже, наверное, не был таким величественным, когда на его ступенях размещались торговые ларьки. Как-то несподручно любоваться историческими памятниками, когда ты лавируешь в людском потоке и все время озираешься по сторонам, чтобы не попасть под колеса автомобиля.

Гвидон сказал Мише, что автомобилисты в этом времени ездят очень рискованно. Миша в ответ усмехнулся и сказал, что это еще ерунда, а вот что будет зимой…

— А что будет зимой? — заинтересовался Гвидон.

— На тротуарах гололед, а на дорогах дебилы на летней резине.

— На какой резине? — не понял Гвидон. — На колесах с летним протектором, что ли? Разве такие идиоты бывают? Это же самоубийство!

— Идиоты и не такие бывают, — сказал Миша и многозначительно замолчал.

Миша вел себя странно. Когда они ехали в метро, он пытался расспрашивать Гвидона о будущем, но, получив несколько ответов, сник и перестал задавать вопросы. Почему-то Мишу особенно расстроило, что менее чем через десять лет в Москве будет развернута система «АнтиКрайм». По мнению Гвидона, таким известиям надо, наоборот, радоваться, ведь что может быть приятнее, чем узнать, что новые открытия позволят тебе трудиться на благо общества с гораздо большей эффективностью, чем… И тут Гвидон понял, в чем дело.

— Не огорчайся, — сказал Гвидон. — Я ведь тоже раньше работал в полиции…

— Зачем вам полиция? — перебил его Миша. — С этим антикраймом…

— Я работал в дорожной полиции. А потом подмосковные дороги перешли на автоматическое управление и всю нашу службу в один момент упразднили. Мне пришлось переквалифицироваться в спасатели.

— Спасателей еще не упразднили? — ехидно поинтересовался Миша.

— Нет, ты что! У нас столько наркоманов…

Миша вдруг помрачнел.

— Я думал, у вас уже давно придумали лекарство от этого дела, — сказал он.

— Его и придумали, — подтвердил Гвидон. — Ломок больше не бывает, колоться можно безбоязненно. Только у нас наркоманы редко колются, чаще нюхают, героин дешевый, его не экономят.

Миша сделал странное движение ртом, как будто хотел сплюнуть на пол, но передумал.

Гвидону захотелось успокоить его, рассказать что-нибудь хорошее. Гвидон стал рассказывать про роботов, берущих на себя всю грязную работу, про интеллектуальные компьютеры, раз и навсегда решившие проблему коррумпированного начальства, но Миша мрачнел все больше и больше.

Они ехали в метро около получаса. В вагоне было душно и очень шумно, но последнее даже радовало — можно было не опасаться, что их разговор подслушают.

Станций через десять Миша сказал, что пора выходить, они вышли из поезда, пересекли платформу и сели в другой поезд, из которого вышли на следующей станции. Потом они долго поднимались по движущейся лестнице, а когда вышли на поверхность, попали на небольшую площадь, сплошь заставленную киосками и лотками. Здесь торговали всем подряд, начиная от пирожков с мясом и заканчивая музыкальными записями на оптических дисках. Карты энергонезависимой памяти в этом времени еще не успели вытеснить более древние носители информации.