Дверь в преисподнюю

Голос чтеца прервался – слезы душили его. Рыцари давно уж горько рыдали, и даже водяной украдкой промокал скупую болотную слезу. Дубову же казалось, что он угодил на какое-то сборище безумцев. Нечто похожее Василий Николаевич испытал несколько лет назад, когда инспектор Лиственицын пригласил его к себе на день рождения. И в самый разгар застолья хозяин вспомнил, что пора включать телевизор и смотреть очередную серию «Просто Марии». Как раз в этой серии в Мехико пришла горестная весть о безвременной кончине одной из героинь фильма, юной Лауры. Сия весть как по эстафете передавалась персонажами сериала из дома в дом и всюду встречала потоки слез и причитаний. Дубова же изумило то, что куда больше слез и причитаний эти душераздирающие сцены вызвали у самого Лиственицына и его гостей – таких же, как и сам именинник, работников угрозыска, много раз глядевших смерти в лицо. Правда, когда выяснилось, что Лаура жива, и эта радостная весть стала по цепочке распространяться среди мексиканских донов и доний, то не меньше слез радости и облегчения пролилось из очей Лиственицына и его гостей. Василий был рад уже и тому, что день рождения инспектора не оказался окончательно омрачен безвременной смертью юной невинной девушки.

Когда Дубов вкратце поделился своими раздумиями с Покровским, тот подхватил его мысль с полуслова:

– Вы совершенно правы, Василий Николаич. Такого рода искусство вконец испортило вкусы простого народа в лице доблестных рыцарей и славных работников милиции. Но лучше уж «Просто Мария», стихи Евтушенко и помпезные фильмы Никиты Михалкова, чем книги господ Шитовых-Незнанских-Марининых и низкопробная кино-"мочиловка".

– Ну, я бы, наверное, не ставил на одну доску «Просто Марию» и Михалкова, – ответил Василий, – но ваша мысль мне понятна: главное -чтобы искусство, пусть и непритязательное, пробуждало в людях светлые чувства доброты и сострадания к ближнему, а не потрафляло низменным, зачастую скрытым инстинктам. A кстати, господин Иван-царевич, отчего бы вам не приобщить наших слушателей к чему-то более художественному?

– A почему бы и нет? – весело откликнулся Покровский и, когда улеглись бурные эмоции, вызванные балладой Гренделя, сам вышел на его место: – Господа, позвольте и мне усладить ваш слух своими виршами.

– Просим, просим! – загалдели рыцари. Поэт начал чтение:

– Дом, нарисованный на листке,

Избушка в лесной глуши – Воздушный замок на зыбком песке,

Приют для моей души.

A после сумерек стало темно,
И звезды в небе зажглись.
Мой светлый замок исчез давно,
A душа унеслася ввысь…

Вдохновенный поддержкой публики, Иван Покровский хотел было прочесть что-то еще, но его отозвал в сторону Василий:

– Думаю, нам действительно пора. Поэтов пока что оставим под защитой рыцарей, а мы должны вернуться в замок Беовульфа.

– Что за спешка? – недовольно спросил Грендель. Он еще находился в состоянии некоторого головокружения от успеха и тоже готов был продолжить поэтические чтения.

– Да-да, побудем еще немного, – поддержал Иван. – Думаю, мы это заслужили.

– Нам нужно поторопить рыцарей, – напомнил боярин Василий. – Не забудьте, что в королевском замке ваша подруга княжна Марфа.

– Ах, ну конечно же! – вернулся на грешную землю Покровский. – Чего мы тут медлим!

Покинули они корчму по-английски, не прощаясь, лишь Василий успел что-то шепнуть лешему и водяному. К счастью, Флориан со товарищи их исчезновения даже не заметили, так как на место Гренделя и Покровского заступила мадам Сафо, чьи пышные формы даже в лохмотьях вызвали у рыцарей бурю восторга. Впрочем, равно как и ее гениальные стихи:

– Ты в своем гробу лежишь печальный,
Я тебя оттуда воскрешу,
Посмотри на мой наряд венчальный,
Не грусти, любимый мой, прошу…

Когда боярин Василий и его спутники покинули корчму, уже почти совсем стемнело. Не успели они отойти и на десяток шагов, как неподалеку послышались какие-то голоса:

– A бутылку-то прихватил?.. Раз уж все летит к черту, так хоть нажремся напоследок!.. Да быстрее, трубы горят!..

– Наемники! – шепнул Василий, и все трое, свернув с дороги, спрятались среди кочек. Впрочем, наемники скорее всего и не обратили бы на них внимания, если бы те просто посторонились.

– Там же поэты! – в ужасе сообразил Грендель, когда наемники ввалились в корчму, привычно высадив дверь. – Мы должны придти им на помощь!

– Не спешите, – остановил его Дубов. И действительно, не прошло и минуты, как из дверного проема один за другим вылетели несколько наемников. Последним приземлился их командир Мстислав.

– Мягкая посадка, – вполголоса прокомментировал боярин Василий.