Дверь в преисподнюю

— Увы, все просто до примитивности, — вздохнул Серапионыч. — В пятидесятые годы он начал восхождение по ступеням партийной карьеры, а тут его сестра вышла за какого-то сомнительного Белогорского. Ясно, что подобное родство для честолюбивого парткарьериста было нежелательно, вот он и порвал с сестрой всякие отношения. Естественно, что и Татьяна Петровна тоже не особенно декларировала, что у нее такой, с позволения сказать, братец. А представляете, что с ней сделается, если она узнает еще и про донос?!

— Ну а что же ее брат? — спросила Надя.

— A что с ним станется? Он как ни в чем не бывало продолжил свою партийную карьеру. Ну а когда быть коммунистом стало не престижно, сей деятель торжественно сжег свой партбилет и сделался ярым демократом и антикоммунистом. Помнится, еще и Комитет ругал последними словами, даже требовал судить его по-нюрнбергски. — Доктор отпил еще глоток и закусил бутербродом. — Оттого-то, должно быть, чекисты и «забыли» вывезти его донесения…

— Ну хорошо, пусть так, но ведь потом Белогорский мог вернуться к научной деятельности, — заметила Надя. — А остался здесь, в колхозе.

— Ну, тут, я так думаю, много разных причин, — пожал плечами Серапионыч. — Проще всего это было бы объяснить тем, что Семен Борисович решил «не высовываться» — ведь никто не мог быть уверен, что не вернутся сталинские порядки с новыми гонениями на «убийц в белых халатах». Но мне кажется, что дело не в этом. Просто Белогорские за несколько лет опалы здесь, что называется, прижились, укоренились. Да и жизнь на лоне природы пришлась им по душе. — Доктор с сожалением допил оставшееся на донышке. — Ну и, разумеется, научная деятельность…

— В области зоотехники? — удивилась Чаликова.

— Да нет, причем тут зоотехника. Хотя, было дело, Семен Борисыч не то изобрел новое, не то усовершенствовал имеющееся средство для увеличения надоев и за это получил переходящий вымпел на межколхозном слете. Но речь, конечно, не об этом. Общаясь со здешними жителями, Белогорский много чего наслышался о разных, как теперь говорят, аномальных явлениях, имеющих место в Покровских Воротах, Заболотье и на окружающих территориях. Поначалу он принимал все это за обычные предрассудки, но после, сперва в шутку, а потом всерьез, начал их исследовать и систематизировать. И оказалось, что призраки, лешие, барабашки, «заколдованные места» и прочая метафизика в таких количествах водится только здесь, а в деревнях за десяток верст о ней вовсе и не слышали. И в поведении животных в Заболотье Семен Борисович нашел некоторые, порой неуловимые отличия от общепринятой нормы. Да что там — однажды они с Татьяной Петровной пошли за грибами в лесок, который хорошо знали и где уже сто раз бывали — и проплутали в нем несколько часов.

— И как же это объяснить? — удивилась Надя.

— Вот именно такой же вопрос задал себе и Семен Борисович, — радостно закивал Серапионыч, — и впервые предположил, не кроется ли за этим нечто, скажем так, неведомое современной науке. Тогда он подговорил учителя физики произвести некоторые замеры, и тот, вооружившись разными амперметрами, вольтметрами, осциллографами и прочими счетчиками Гейгера, установил, что кое-какие, чуть заметные отклонения и впрямь имеют место быть, а их эпицентр находится неподалеку от Заболотья, вблизи от пригорка, увенчанного двумя каменными столбами.

— На Гороховом городище? — Надя чуть не подскочила на стуле.

— Ну да, — подтвердил доктор. — И когда Семен Борисыч стал расспрашивать деревенских бабушек об этом холме, те с ужасом крестились и либо кричали «чур меня!», либо шептали «Отче наш» — в зависимости от степени набожности. А те, кого ему все же удалось разговорить, сообщали жуткие вещи: будто бы на том городище и есть самое страшное место, где исчезают люди, а по ночам нечисть устраивает шабаши. И тогда, с целью отделить зерна истины от плевел вымысла, Семен Борисович стал целенаправленно исследовать холм и его окрестности.

Надя понизила голос до почти полной конспиративности:

— Так, может быть, он и до тайны столбов докопался?

С доктором Чаликова могла говорить совершенно откровенно — Серапионыч не только знал о существовании параллельного мира, куда можно было попасть через столбы на Гороховом городище, но и участвовал в одной из экспедиций в эту удивительную действительность. В тот раз Серапионыча пригласили с определенной целью — вывести из запоя царя Дормидонта, что было крайне необходимо из-за угрозы Кислоярскому государству. И Серапионыч с честью справился со своей задачей, за что получил не только шубу с царского плеча, но и почетный титул «боярин Владлен».